На короткое «Хальт!» Озеров дал длинную очередь из автомата и разом срезал всех троих патрульных.
– Гони, старшина! – прокричал командир взвода разведки, разворачиваясь и принимая более удобное положение для стрельбы, насколько это возможно в люльке, – той секунды, которую немцы ему отпустили, для этого как раз хватило.
До своей передовой они не доехали метров пятьдесят: старшина умер, мотоцикл перевернулся. Дальше старший лейтенант Озеров тащил Утесова на себе уже мертвого. Как потом насчитали, у него было пять ранений в спину, два из которых были смертельными. Как Утесов не умер сразу и вывез все-таки своего командира к своим, для всех навсегда осталось загадкой.
«Извини, старшина, я был не прав, – подумал старший лейтенант, стоя над телом Утесова. – Абсолютная тишина бывает. И ты сейчас ее слушаешь. Вечная тебе память и… спасибо тебе».
– Мне срочно нужно в штаб полка, – ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил Озеров. – У меня важные сведения…
– Пойдемте, Сергей Александрович, – как-то совсем не по-военному проговорил подполковник. – Мне тоже туда надо.
Когда старший лейтенант предположил, что в штаб полка его вызвали на «смотрины», он попал в точку. Только никак не мог предположить Сергей Озеров, что встреча с этим подполковником круто изменит всю его дальнейшую жизнь. Настолько круто, что он на долгие годы забудет и свое имя, и свое отчество, и свою фамилию. Обязан будет забыть.
Часть первая
Глава 1
Поздним вечером, в двадцатых числах января 1945 года, к правительственной даче в Кунцево подъехала и мягко остановилась легковая машина. Было 23.45, время для подобных встреч обычное.
Из машины вышел импозантный, с благородной проседью на висках, мужчина лет пятидесяти в ладно сидящей на нем генеральской шинели. Он на секунду замер, окинул взглядом дом, вдохнул полной грудью чистый морозный воздух и, чуть задержав, выдохнул, окутываясь плотным облаком пара; в правой руке мужчина держал довольно объемный портфель крокодиловой кожи. Это был нарком государственной безопасности Всеволод Николаевич Меркулов, а приехал он на дачу, которая принадлежала Иосифу Виссарионовичу Сталину.
– Здравия желаю, товарищ комиссар первого ранга. Товарищ Сталин ждет вас, – вполголоса произнес встретивший наркома моложавый полковник, принимая из рук прибывшего портфель и взяв у него шинель и фуражку.
Нарком подошел к большому настенному зеркалу, поправил волосы, убрал расческу во внутренний карман, одернул китель, повернувшись к полковнику, посмотрел на него и протянул руку: тот, секунду помешкав, вернул портфель обратно.
Сталин принял приехавшего в малой столовой и после взаимных приветствий сразу же пригласил его к столу, накрытому на две персоны, – факт, уже говоривший опытному чекисту о многом: больше «приглашенных» не будет, разговор предстоит наедине, с глазу на глаз.
– Товарищ Меркулов, вы, наверное, уже догадались, что я пригласил вас сюда не только для того, чтобы вы составили мне компанию, – сказал Сталин, сев за стол напротив наркома.
– Разумеется, товарищ Сталин.
– Хорошо. Тогда давайте совместим приятное с полезным. Давайте мы с вами немного перекусим, а заодно обсудим один, на мой взгляд, очень важный и, я думаю, очень своевременный вопрос и примем по нему совместное решение. Вы как, не против?
Сталин говорил в присущей ему манере: медленно, с характерным грузинским акцентом, делая заметный упор на слова, определяющие смысл фразы, с интонацией, выдающей уверенность в том, что его слова будут восприняты как директива.
Однако сейчас, задавая Меркулову вопрос, не против ли тот обсудить волнующую его, Сталина, тему за ужином, Сталин не играл в демократию. Ему действительно было необходимо узнать мнение наркома госбезопасности и степень реальной возможности выполнения того, что он, Сталин, задумал.
– Нет, товарищ Сталин, – улыбнулся Меркулов и сделал попытку встать, но был остановлен.
– Не вставайте. Протокольные церемониалы необходимо соблюдать на приемах и официальных встречах. Сегодня у нас с вами – встреча рабочая, а это мешает делу. Разлейте лучше вино.
Дождавшись, когда Меркулов разольет мускат «Красный камень» (вино из этого сорта винограда очень нравилось хозяину, нарком знал об этом, поэтому и выбрал из нескольких бутылок именно эту), Сталин взял фужер, сделал глоток и отставил его в сторону. Затем, взяв свою трубку английской фирмы «Данхилл», лежащую тут же, на столе, он стал сосредоточенно набивать в нее табак.