Это заставило меня задуматься о том, что, скорее всего, его бросила жена или он ее, а потом решил, что это, вероятно, его бывшая. У него к тому же был ребенок – еще слишком маленький, чтобы ходить в школу. Я подумал, может, жена узнала, на кого он работал, и поэтому ушла. Интересно, придется ли мне его убить.
Или ее.
А, может, ребенка.
Не-а, вряд ли. Ринальдо был бизнесменом, а убийством ребенка редко можно добиться того, чего нельзя достичь, просто убив родителя.
Звякнул лифт, и я нажал кнопку семнадцатого этажа. Мне казалось, что моя квартира была идеальным местом – прямо на углу здания, достаточно высоко, чтобы винтовка могла эффективно добраться до цели на таком расстоянии, и только на два этажа выше соседнего здания. Если бы мне нужно было уйти через балкон, то смог бы легко это сделать. Обычно я поднимался на лифте, а спускался вниз – по лестнице, но не по какой-то особой причине. Я привык делать подобные вещи, чтобы держать себя в форме, и это была просто привычка.
Глаза просканировали расстояние от двери лифта до квартиры, автоматически выискивая какие-нибудь признаки проникновения. Их не было, но осторожность никогда не бывает лишней. Я вставил ключ в замок и открыл дверь.
— Привет, приятель.
О́дин пробежал через гостиную, чтобы поприветствовать меня, и я почесал его лохматую голову. Было здорово видеть, что у него снова растет шерсть – с длинной он выглядел лучше. Ну, по крайней мере, он больше походил на гигантскую швабру, так же известную, как большая пиренейская горная собака. Когда мы все время проводили в пустыне Аризоны, мне приходилось его очень коротко стричь, чтобы ему не было жарко. Его «ежик» был почти таким же коротким, как и у меня.
Может быть, поэтому собаки, в конечном итоге, выглядят, как и их хозяева. Или наоборот?
Как бы то ни было, если собаки были лучшими друзьями человека, О́дин сделал все возможное, чтобы оправдать эту мысль. Он был со мной в течение многих лет и был единственным живым существом рядом со мной, на которого действительно можно было рассчитывать. Когда я возвращался домой, он всегда ждал меня там, что бы я ни делал. Он никогда меня не осуждал, никогда не задавал кучу вопросов о том, почему я такой, какой есть, и он никогда не смотрел на меня со страхом.
О́дин был моим другом, и это была одна из немногих вещей, которые меня пугали. Я никому не рассказывал о нем, потому что, узнай кто-нибудь, что мне есть о ком заботиться – даже о собаке – это было бы достаточным основанием, чтобы вытащить на свет Божий тех, кто что-то имеет против меня и моей частной жизни. Мне это дерьмо было не нужно, и я не всегда мог быть рядом, чтобы защитить О́дина. Он казался большим и свирепым для одних, но был легкой мишенью для других.
Я включил свой нетбук и отправился в кухню за апельсиновым соком. Хорошая это вещь – свежевыжатый сок. С тех пор, как я покинул лачугу в Аризоне и вернулся в Чикаго, не скупился на такие мелочи. Эти мелочи были гораздо важнее, чем думали люди, особенно, когда некоторое время приходилось обходиться вообще без них.
Не то, чтобы я до этого принимал любые небольшие блага как нечто само собой разумеющееся. Так было и в иракской пустыне, и даже на нашей базе. Паек для всех – это правило. Это полный отстой, но все равно лучше, чем быть брошенным умирать в какой-нибудь дыре.
О́дин потерся о мою ногу, и я сообразил, что на мгновение потерялся в своих мыслях. Потрепав его в благодарность, я в сотый раз задался вопросом, откуда он знал, что нужно делать и когда. Подобно тем служебным собакам у эпилептиков, которые укладывали их на пол, предчувствуя приступ, и удерживали от причинения себе вреда, О́дин всегда, казалось, знал, когда я начинал слишком много думать о прошлом.
Он был эффективнее, чем предписанные врачами лекарства.
Я выпил сок, вышел с О́дином на небольшую прогулку, а потом проверил электронную почту.
Еще несколько выигрышей в лотерею.
Амазон предлагал купить новые наушники. Правда, я еще ни разу не пользовался ими, но завтра буду тусоваться с Джонатаном и, вероятно, они мне будут очень нужны. Придурок курил много травки и обычно под кайфом начинал много и бессвязно болтать.
Сайт знакомств «Потерянные связи» хотел свести меня с женщиной. Я облизал губы и подумал, что на выходные мне понадобится небольшая компания, но не из какого-то гребаного сайта знакомств.
Потерянные связи.
И прежде, чем я смог остановиться, в мои мысли вторглись выразительные и мягкие карие глаза на лице в форме сердца. Следующими явились длинные, темные волосы и гребаная сочная попка, но я отбросил остальные воспоминания, прежде чем они действительно могли бы овладеть мной, заставил себя вернуться к электронной почте.
«Пицца хат» с любой приобретенной большой пиццей бесплатно предлагала палочки корицы.
— Именно об этом я и говорю, — пробормотал про себя. Щелкнул по ссылке и быстро заказал доставку большой пиццы с хрустящей корочкой с грибами и ананасами.
Слушай – а мне нравится.
Блядь, подай на меня за это в суд.
Когда прибыла пицца, я сел на пол в гостиной, облокотившись спиной на диван, и накинулся на нее, бросая, пока ел, кусочки корки О́дину. Хорошо, что сегодня я ходил в тренажерный зал, потому что с момента возвращения в город до хрена съел этой пиццы.
В моей голове крутились, по большей части, мысли о простых вещах. Пицца, пиво, кофе – даже тренажерный зал, где я мог бы как следует потренироваться. Почему-то собственное удовольствие от обыденных мыслей меня насторожило. Мой язык увлажнил губы, и я схватился за пульт, чтобы найти, что можно посмотреть по телевизору.
Я определенно слишком много думал. Мне нужно это прекратить.
Телевидение не было необходимостью – это была роскошь и способ скоротать время. В детстве я никогда по-настоящему не любил телевизор, но обнаружил, что сейчас это хорошо помогало мне расслабиться.
Канал «История» всегда был хорош, чтобы вызвать сон, и сейчас он показывал что-то про динозавров. Я отбросил полупустую коробку пиццы на журнальный столик и лег на диван. Подобранные Луизой декоративные подушки были мягкими, удобными, и мне стало любопытно, как поживает младшая дочь Ринальдо. Давно я ее не видел.
Не то, чтобы я был с ней слишком близок – я не так глуп. Ты не встречаешься с дочерью босса, если только сам босс не позволяет тебе. Он не сделал этого, хотя она была моего возраста, а я считался одним из фаворитов Ринальдо.
Во всяком случае, был.
Если бы он дал свое благословение, я бы замутил с ней. Она была горячей и имела острый язычок, который заставлял меня смеяться. Сейчас, по всей видимости, это было невозможно, не со мной, оказавшимся навечно в дерьмовом списке. Этого было достаточно, чтобы любого сделать параноиком, а я и так почти уже нестабилен.
Анимированный Ти-рэкс откусил кусок от Стегозавра, и тут мое зрение затуманилось.
Голова раскалывается... и вкус грязи во рту. Лежу на животе, кашляю, пытаясь выбить пыль из легких... но только вдыхаю ее еще больше. Руки связаны за спиной, и я не могу ничего сделать, чтобы поднять лицо с земли…
Вздрогнув, я проснулся и посмотрел в телевизор, на экране которого мелькали кадры Второй мировой войны. Я быстро выключил эту чертову штуку. Сел и обхватил голову руками, пытаясь стереть сон из памяти.
Ощущение большого мокрого языка на предплечье привело меня в чувство, и я протянул руку, чтобы почесать О́дина за ушами.
— Мне нужно отвлечься, — пробормотал я сам себе.
О́дин обиделся на меня, когда я схватил куртку, ключи и засунул Беретту под штанину. Наверное, он посмотрел на часы и предположил, что я собираюсь поработать, но я закончил свою работу раньше. А теперь мне нужно потратить немного денег.