— Как зовут этого мудака? — спросил я достаточно громко, чтобы он услышал через динамик.
— Гм... — Бриджет прочистила горло. — Мел... м-м-м... Мелвин.
Я приложил телефон к щеке. Устройство было горячим, словно она разговаривала с ним в течение длительного времени.
— Мелвин, это Эван Арден, — сказал я ровно и без эмоций. В горле все еще было сухо, и я надеялся, что не закашляюсь, что определенно не поможет моей репутации. — Какие-то проблемы?
— Э-э-э-э... — стал заикаться он.
— Что, прости? — поинтересовался я тем же самым невозмутимым голосом. И сглотнул пару раз, чтобы увлажнить горло.
— Я просто решил проверить свою шлюху, — сказал сутенер немного более уверенно. — Ее не было уже некоторое время, и…
— Мелвин, — перебил я, — один из моих парней, когда забирал ее, сказал, что повезет ко мне?
— Э... да. Да, сказал.
— Как думаешь, если я подержу у себя твою девку подольше или верну ее немного потрепанной, то откажусь компенсировать твои потери?
Перед тем, как ответить, он выдержал долгую паузу. У меня возникло ощущение, что в это время он очень тщательно подбирал свои слова.
— М-м-м... ты... э… нет, я никогда не мог и подумать, что ты так поступишь, — сказал он. — Ты всегда был хорошим клиентом.
— Думаешь, я почему-то вдруг решил не заплатить денег?
— Нет! Нет, мужик – совсем нет!
— Думаешь, что я бы хотел, чтобы меня беспокоили именно в это время? — спросил я.
— Эм... нет…
— Думаешь, звонить твоей шлюхе и изводить ее, когда она со мной, в твоих интересах?
— Нет, — тихо ответил он. — Нет, сэр.
— Тогда почему ты звонишь и вмешиваешься в дела моего члена?
— Извини, м-м-м…
— Больше не звони, — сказал я. — Я верну твою шлюху, когда захочу.
Телефон закрылся со щелчком, и я бросил его на пол, прежде чем обнял Бриджет и прижался к ее мягкому телу. Я чувствовал такое тепло и комфорт, что не хотел, чтобы они развеялись из-за злости на ее тролля-сутенера.
Пока я немного вздремнул, она ничего не говорила, но, кажется, сама так и не смогла заснуть. У меня болело бедро, и было такое чувство, что я слишком долго лежал в одном положении. Я заворчал, перекатываясь на спину, и уставился в потолок.
— Может, попытаешься что-нибудь выпить? — спросила Бриджет.
— Да нет.
— Тебе стоит это сделать
— Только от одной мысли об этом меня тошнит, — сказал я ей.
Опять же, она была непреклонной и в конце концов убедила меня немного выпить из бутылки. Через несколько минут, поняв, что вода не вернется обратно, она заставила меня выпить еще немного. Поставив полупустую бутылку на тумбочку, она присела рядом со мной на край кровати и провела пальцами по моему лицу.
— Ты уже не такой горячий, — прокомментировала она. — Давай измерим температуру?
Я покачал головой.
— Ну же, — уговаривала она, — мы же делали это раньше.
— Мы делали? — и следующее, что я почувствовал, – это термометр у себя во рту. Не припомню, чтобы он у меня был когда-нибудь, но вот он уже был под моим языком, и через минуту раздался сигнал.
— Нормальная, — объявила Бриджет, сияя от счастья, как будто я только что выиграл гребаный триатлон. — Это хорошо! Тебе лучше?
— Я чувствую себя так, будто меня переехал танк, — ответил я честно, закрыл глаза и попытался уткнуться головой в ее бок. Мне очень хотелось снова уснуть, но этому мешала боль в ноге.
Пока я лежал и размышлял о том, что в конце концов смог выжить в этом дерьме, пальцы Бриджет снова прошлись по моей спине и зарылись в волосы. Потом проследили дорожку по щеке и челюсти. На моем лице была щетина, которую я совершенно, блядь, ненавидел.
— Мне надо принять душ и побриться, — заявил я, но в действительности идея встать и добраться до ванной была менее привлекательной, чем мысль о том, что мое тело волшебным образом будет приведено в порядок без необходимости двигаться.
Кто-то должен изобрести такую штуку.
Пальцы Бриджет двинулись в противоположную сторону вверх по моей щеке, которая издавала звуки, как грубая наждачная бумага, и я снова заворчал.
— Я думаю, что это довольно круто, — хихикнула Бриджет.
— Ненавижу, когда лицо чешется, — ответил я. — У морпехов не бывает щетины. Это даже хуже, чем длинные волосы.
— Кажется, тебе очень нравилось быть в армии, — сказала Бриджет.
— Думаю, да, — ответил я, слегка пожимая плечами.
— Так почему же ты оставил службу?
Мне надо было проигнорировать ее или велеть ей просто заткнуться, точно так же, как я проделывал это со всеми, кто спрашивал меня об этом дерьме. Может быть, потому, что я все еще не был в здравом уме или из-за чего-то еще, но я почему-то открыл рот. Я поступил вопреки здравому смыслу и на самом деле честно ответил на ее вопрос.
— Меня... отправили в отставку, — сказал я, закрыл глаза и глубоко вдохнул через нос. Это было уже больше, чем знало большинство людей, и я все еще чувствовал странный импульс рассказать ей больше.
— Ты не хотел уходить, — наконец, тихо произнесла она.
Я не был уверен, был ли это вопрос или утверждение.
— Не совсем так, — пояснил. — Я долгое время был в пустыне. Они просто…
Моя грудь поднялась и опала с еще одним глубоким вздохом, и мои пальцы сжали ее бедро. Видения из моих снов вернулись в голову, заставляя потеть.
— Они просто решили, что после того, через что мне пришлось пройти, я больше не был годен для службы.
— Я в порядке, сэр.
— Нет, сынок – я так не думаю.
— Я морской пехотинец, — напоминаю ему. — Я в полном порядке.
Рука на моем плече должна была бы меня поддержать, но это не так.
— Никто не ожидает, что ты просто выйдешь из этого невредимым, Эван. Считай, что это досрочный выход на пенсию за хорошо проделанную работу.
Пальцы на моей щеке снова вернули меня в настоящее. Последовала еще одна долгая пауза, пока Бриджет, наконец, не спросила шепотом, который я едва мог расслышать, как будто она боялась, что я могу убить ее за произнесенные слова:
— Через что ты прошел?
Я чувствовал, что ее тело по-прежнему было рядом. Она не была сильно напряжена, можно сказать, что она просто ждала. Она не знала, чего ожидать, но понимала, что здесь было что-то большее, и собиралась попробовать дождаться, и я сдался. Чего никогда не должен был делать – я никогда не должен был позволять ей подобраться так близко. Я вообще никогда не должен был ничего ей говорить.
Это могло закончиться только слезами.
Или кровью.
— Я был военнопленным, — наконец сказал я ей. — Меня схватили и держали в плену полтора года где-то на Ближнем Востоке – в Ираке, Афганистане, а, может, и там, и там. Не могу сказать точно, а те, кто это сделали, не очень-то откровенничали. После того, как меня нашли и привезли в Штаты, полковник решил, что я больше не годен для военной службы.
— Ты был в плену?
Я едва понимал ее слова, но знал, что она говорит – я много раз видел подобную реакцию. Это было одной из причин, почему я не рассказывал об этом. Такова была первая реакция каждого – неверие, которое, казалось, превращалось в своего рода просьбу сказать, что все это было больной шуткой.
Как будто о таком дерьме шутят.
— Все мое подразделение уничтожили в миле от нашего лагеря, — продолжил я. — Поскольку я был единственным офицером, они посчитали, что у меня должна быть какая-нибудь информация, поэтому меня взяли в плен и пытали восемнадцать месяцев.
— Боже мой, — прошептала она.
— Не делай этого, — зарычал я, повернулся и стал пристально на нее смотреть. — Это было много лет назад. И я не хочу от тебя этого дерьма, ясно? Именно поэтому я ушел – они сказали, что после всего случившегося, доктора не были уверены, что я был пригоден к военной службе, и так как я не захотел заниматься бумажной работой, меня списали на гражданку.