— Майло! — радостно прокричала она.
Девятилетняя дочь Бишопа, Юнипер, высунула голову из-за угла одной из полок. Она выглядела сорванцом с грязью под ногтями, одетая в джинсовый комбинезон под синей полосатой курткой, ее жилистые черные волосы были стянуты в два пучка.
— Давай играй! — Юнипер посмотрела на своего отца. — Я имею в виду, работать очень усердно без перерывов!
Бишоп и Ноа усмехнулись. Бишоп сунул руку в карман куртки и достал открытый пакет с зефиром. Он бросил его девочкам, и они, визжа от смеха, поймали его и спрятались за стеной из банок.
Майло вопросительно посмотрел на Ноа, его темные глаза умоляли.
— Можно?
Ноа присел перед ним на корточки.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Папа. — Майло сморщил нос. — Я чувствую себя отлично!
— Тогда вперед, приятель.
Юнипер и Хлоя обе были милыми, энергичными маленькими девочками, полными заливистого смеха и визгов восторга. Они втянули торжественного, серьезного Майло в свою орбиту, танцевали и болтали с ним, пока он тоже не стал улыбаться и хихикать.
Сердце Ноа наполнилось теплом. С болью он подумал об их холодном, тихом, слишком пустом доме. Дом опустел и затих задолго до отключения электричества.
Майло нужно больше таких моментов. Больше шансов просто побыть ребенком без груза их общего горя, всегда лежащего на его маленьких плечах.
Оставив детей радостно играть, Ноа и Бишоп прошли по коридорам, через фойе и вошли в церковь.
Она была большой, но просто обставленной, с двумя рядами деревянных скамей и широким центральным проходом, ведущим к помосту. Простая деревянная кафедра стояла перед крестом в натуральную величину, который висел на задней стене.
Солнечные фонари, разбросанные повсюду, освещали помещение. Несколько пропановых обогревателей согревали большое помещение. Все витражные окна закрывали одеяла, прибитые или приклеенные к стенам.
Полдюжины семей ютились на скамьях. Мать возилась с коляской, убаюкивая своего ребенка. В противоположном углу стоял отец с крошечным свертком на груди, пытаясь заглушить жалобный плач младенца.
— Как я мог отказать им? — тихо сказал Бишоп. — Это наше служение. Наше призвание. Подобно Иосифу и его хранилищам в Египте, мы готовились к такому времени, как это.
— Почему-то меня это не удивляет, — Ноа прочистил горло, поправил свою куртку поверх униформы. Именно этой части визита он боялся. — Итак… ты знаешь, что Розамонд открыла приют в средней школе. Они просят местных жителей, у которых есть немного больше, чем у других, пожертвовать немного вещей. Пока не прибудет Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям, и мы не решим, что делать дальше.
Бишоп скрестил свои огромные руки на груди. Он ничего не сказал, просто ждал.
Лицо Ноа запылало.
— Мы надеялись, что ты захочешь объединиться с нами.
— Мы?
Ноа неловко переступил с ноги на ногу.
— Мы должны справляться с этим вместе, Бишоп. Все мы.
Бишоп оставался настроен скептически.
— Это наше служение. Не могу сказать, что мне нравится идея, когда кто-то другой решает, кто что получит.
Ноа вздохнул. Это именно то, о чем он переживал. Бишоп всегда был упрямым, самодостаточным парнем. Ему нравилось вести дела по-своему.
Как и Розамонд.
— Какая разница, кто дает, лишь бы люди не голодали и не замерзали до смерти?
Бишоп устремил свой темный, уверенный взгляд на Ноа.
— Я мог бы передать то же самое ей.
Ноа открыл рот, но ничего не сказал. У него не нашлось ответа на это. Во всяком случае, хорошего.
— Все просто. — Бишоп сжал челюсть. — Пусть суперинтендант делает свое дело, а мы будем делать свое.
Ноа в свою очередь проронил:
— Надеюсь, все будет так просто.
Он не знал почему, но в глубине души у него зародилось странное чувство тревоги.
Ничто уже не казалось простым.
Глава 31
Квинн
День пятый
Квинн в ужасе уставилась на красный квадрацикл, припаркованный у обочины дороги, ведущей к церкви Кроссвей. Ее пронзил страх.
Рэй и Октавия здесь. После того, как они с бабушкой выгнали их вчера из бабушкиного дома, они, должно быть, решили, что церковь — более легкая добыча.
Это плохо. Очень плохо.
Бабушка попросила ее отнести несколько пакетов с продуктами и консервы. По словам бабушки, нужно соблюдать осторожность и не сообщать соседям, сколько у них еды, но это не значит, что нельзя помогать обществу.
Пожертвования через продовольственный склад Кроссвей позволяли им делать добро и при этом не терять своих запасов.
Квинн припарковала «Оранж Джулиус» прямо посреди дороги перед церковью. Кто мог ее остановить?
Она оставила пакеты на пассажирском сиденье. Квинн слишком волновалась о том, что могут сделать Рэй и Октавия, чтобы беспокоиться о консервированном горошке.
Она закрыла «Джулиус», положила ключи в карман и поспешила к зданию. Квинн уже бывала здесь раньше. Бабушка и дедушка таскали ее на несколько служб. Она сама не очень-то любила церковь.
Под сапогами хрустел твердый снежный наст. Стальное серое небо низко и зловеще нависло над деревьями. Холодный воздух щипал щеки и уши.
В воздухе все еще висел запах выхлопных газов. Должно быть, они только что приехали.
Длинная, неровная очередь из примерно ста человек растянулась по заснеженной парковке. Семьи с детьми, пожилые пары, одинокие люди — все держали в руках пустые пакеты или картонные коробки, ожидая, когда их наполнят.
Впереди мелькнул клубок темных волос Октавии и ее грязно-желтая куртка. Рэй шел рядом с ней. Они протискивались сквозь толпу, чтобы пробиться к началу очереди.
— Эй! Вам нужно встать в очередь, как все остальные! — крикнул мужчина, когда Октавия протиснулась мимо него.
Октавия даже не потрудилась обернуться.
— Отвали. Мы голодны.
— А ты думаешь, мы нет?
Октавия проигнорировала мужчину и жалобный ропот позади нее. Она дошла до передней части очереди, перегнулась через стойку и вырвала пакет из рук добровольца.
Рэй встал рядом с ней и схватил другой. Он навис над вторым добровольцем — кореянкой средних лет, которая заметно отпрянула от него.
Квинн ускорила шаг. Она прошла вперед к началу очереди.
— Октавия! Что ты делаешь?
Октавия проигнорировала ее. Она заглянула в пакет и усмехнулась.
— Это ерунда. Это исчезнет меньше чем через день. Где остальное?
— Только один пакет на человека, — сказала кореянка. Она нервно переводила взгляд с Октавии на Рэя. — Вы можете вернуться завтра, чтобы взять еще…
— Потребовался почти час, чтобы добраться сюда! — Октавия врала. — И у нас практически закончился бензин. Завтра мы не пойдем в этот поход. Черт, нет. Дайте нам больше припасов.
— Простите, мэм…
— Вон из очереди! — крикнул мужчина.
— Отходите!
— Давайте! Пропустите следующего человека!
— Мы не уйдем, — процедил Рэй сквозь стиснутые зубы, — пока не получим то, что нам причитается.
Он трясущейся рукой вытер рот тыльной стороной ладони. Его руки дрожали. Все его тело дергалось и пульсировало. Он был под кайфом — метамфетамин или крэк.
Горячий стыд залил щеки Квинн. Она схватила мать за руку.
— Тебе ничего не должны. Просто уходи уже!
Октавия отпихнула ее.
— Не лезь в это, малявка!
— В чем здесь проблема? — Жена пастора — пухлая черная женщина — подошла к окну кладовой и положила руку на плечо добровольца, мягко оттеснив ее с линии огня. Квинн узнала ее, но не помнила имени.
Женщина доброжелательно улыбнулась Рэю и Октавии.
— Мы выдаем понемногу каждый день, чтобы наших запасов хватило надолго, и мы могли помочь как можно большему количеству из вас. Надеюсь, вы сами понимаете, как обменивать то, что у вас есть, чтобы получить то, что вам нужно, добываете это охотой или используете свои пятьдесят долларов в продуктовом магазине. Это лишь дополнение, чтобы помочь вам выжить. Мы надеемся, что вы стараетесь найти надежный вариант на будущее.