Горячая ненависть вспыхнула внутри Квинн.
— Отойди.
Октавия стянула лыжную маску с лица. Ее кожа приобрела пепельный оттенок, а взгляд стал беспокойным.
— Забудь о них. Они ушли. В опасности только ты. Я попросила Билли уйти, чтобы ты могла выбраться отсюда. Ты должна уходить, дорогая.
— Отойди с дороги!
Лицо Октавии побледнело.
— Я пытаюсь помочь тебе!
— Помочь? По-твоему, ты это делаешь?
— Ты должна уходить. Между нами и выходом никого нет. Я спасла тебе жизнь, малышка. — Выражение ее лица ожесточилось. — И подставила под удар свою задницу, чтобы сделать это. Небольшая благодарность не помешает.
Гнев захлестнул Квинн, побеждая страх и боль. Она едва могла сдерживать свой голос.
— Ты убила всех этих людей!
— Я не нажимала на курок, — просипела Октавия. Ее глаза затуманились, стали отрешенными. — Я ничего не сделала.
— Ты все равно виновата! Ты так же виновна!
— Виновна в чем? Мы хотим только то, что нам причитается. Вот и все.
— Ты видела зал церкви? Видела, что они сделали?
— Я ничего не видела. — Октавия покачала головой, резко вскинув подбородок. — Это не мое дело. Рэй сделал то, что должен был сделать. Он не слабак, как большинство мужчин.
Именно этим Октавия и занималась всегда. Врала и манипулировала правдой, чтобы соответствовать своим желаниям. Отмахивалась от реальности, если она ей не нравилась — или она не хотела признаваться в этом кому-то другому.
Она не хотела знать. И поэтому не знала.
Квинн слизнула кровь с губ и сплюнула на ковер. Тыльной стороной ладони вытерла лицо и сделала шаг вперед. С нее хватит. Пора покончить с этой женщиной, которая внесла свой вклад в ее ДНК, но не более того.
— Дай нам пройти, ты, пустая трата кислорода.
Октавия подняла винтовку.
— Эти девчонки больше не твое дело. Теперь тебе надо думать о Билли Картере. Этот человек никогда не оставляет обид. Никогда. Я знаю его. Он передумает. Как только выполнит то, что хочет Рэй, он вернется сюда. И не с мыслью о прощении.
— Я не боюсь его.
Но Квинн боялась. Она точно знала, на что способен Билли. Она видела это воочию. Она нахмурилась, чтобы мать не увидела ее страха.
— Вот это зря, малышка. — Бескровные губы Октавии сжались. — А теперь отойди, или ты вынудишь меня сделать то, чего я не хочу.
— Ты не выстрелишь в меня. У тебя не хватит смелости.
— Не в тебя. — Октавия передвинулась и поправила винтовку в своих трясущихся, судорожных руках. Дуло нацелилось не на Квинн. Оно было направлено на Майло.
Сердце Квинн превратилось в лед.
— Октавия…
— Я не буду стрелять в тебя. Я никогда не смогу выстрелить в тебя, малышка. Но я выстрелю в мальчишку. Прямо в ногу.
Майло прижался к боку Квинн, дрожа как лист, но все еще храбрый, такой храбрый.
— Мой папа придет за тобой! Он не позволит тебе обижать нас!
Октавия фыркнула.
— Парню не обязательно оставаться целым, чтобы обеспечить нашу защиту. Он — заложник, чтобы обеспечить нам выход из этого места живыми. Видишь, это я думаю о таких вещах. Я. Рэй никогда не продумывает все наперед. Он не слишком умный. А я — да.
Квинн напряглась.
— Майло пойдет со мной.
— Черта с два. Он — моя страховка. Отойди, мальчик. Останешься там, где ты есть.
— Я никуда с тобой не пойду! — воскликнул Майло.
— Они убьют его, — сказала Квинн.
— Нет, не убьют. — Октавия усмехнулась, обнажив пожелтевшие зубы, ее лицо напоминало скелет и выглядело мрачным в жутком свете фонаря. — Тебе не нужно беспокоиться о нем, малышка. Речь только о нас. Ты и я.
Октавия заблуждалась. Да она не думала сама убивать Майло. Квинн верила в это. Чувствовала сердцем.
Но Октавия Райли плевать хотела на всех, кроме себя. И так было всегда.
Гулкий треск эхом разнесся по коридору.
Приглушенный и далекий. Выстрел.
Квинн и Октавия вздрогнули.
Майло испуганно всхлипнул.
— Что это?
Но они знали. Они все знали.
За первым выстрелом последовали еще четыре. Затем тишина.
Аттикус и Дафна Бишоп. Юнипер и Хлоя.
Квинн почувствовала, что разбивается на осколки. Разрывается на части. Угрожая разлететься на тысячи кусочков.
Нет, нет, нет! Этого не происходит. Не может быть. Это сон. Ужасный кошмар, от которого она все еще может проснуться.
Какие бы границы ни существовали для здравомыслия, она оказалась за ними, за пределами того, что может вынести нормальный человек.
Но она не могла упасть в пучину страха и отчаяния. Она должна продолжать двигаться, продолжать бороться.
Ни за что на свете она не умрет здесь сегодня. Ни она. Ни Майло.
Ярость вспыхнула в ней, как лесной пожар. Она позволила ей сжечь себя, позволила ей уничтожить все.
Со свирепым воплем Квинн бросилась вперед и схватилась за ствол винтовки.
Октавия зарычала и дернулась назад. Ремень все еще был перекинут через ее плечо. На ее лице промелькнула неуверенность.
— Что ты делаешь, малышка?
Квинн не потрудилась ответить. Она дернула винтовку.
Она всегда была сильной, ее мышцы окрепли от лазанья по деревьям, разгребания подъездной дороги и помощи дедушке в колке дров. Наркотики, бурлящие в организме Октавии, придавали ей силы тоже.
Они боролись за оружие в тихой, неистовой схватке. Каждая хваталась за винтовку, пальцами цепляясь за ствол, рукоятку, магазин и приклад.
Ничего не получалось. Драгоценные секунды уходили. Каждая прошедшая секунда приближала Билли Картера к этой комнате, приближала к убийству ее и Майло.
Билли не станет колебаться. Квинн тоже не стала.
Она напрягла мышцы, пригнулась и изо всех сил ударила мать коленом в живот. Слепая паника подстегивала ее.
Октавия рухнула на пол, задыхаясь от резкого вздоха. Она выпустила винтовку.
Квинн стянула лямку с плеча матери и освободила оружие. Затем она вырвала его из рук Октавии. Размахивая ею, как битой, она ударила мать по голове.
Октавия упала назад, шок и осознание предательства отразились на ее лице на долю секунды. Ее тело упало, как марионетка, у которой перерезали ниточки. Она не шевелилась.
Квинн не сожалела. Она не чувствовала вины. Может быть, позже. Она не могла ни о чем думать, не могла позволить реальности заполнить душу, иначе она ее раздавит.
Единственное, что она сейчас чувствовала, это страх и яростное, первобытное желание выжить.
Кровь скапливалась в горле с каждым глотком. Она липла к ее лицу, волосам. Голова пульсировала, нос казался сломанным. Адреналин помог ей встать на ноги.
Майло оказался рядом с ней. Он смотрел на нее, а не на обмякшую Октавию.
— Ты в порядке?
— Мы в порядке. — Квинн держала большое, громоздкое оружие так, как дедушка учил ее стрелять из 22-го калибра, упираясь прикладом в плечо, как это делали безумцы, когда несли смерть и разрушение в святилище.
Она направила винтовку прямо вперед, держа палец на спусковой скобе, но готовая выстрелить в любую угрозу, которая встанет между ней и Майло, и их спасением.
— Пошли, Мелкий. — Квинн перешагнула через потерявшую сознание мать. — Нам нужно спешить.
Глава 49
Ноа
День седьмой
Пригнувшись, Ноа пробирался к заднему входу церкви Кроссвей, его оружие наготове, мышцы напряжены, все чувства на взводе.
Холодный воздух был жестким и колючим. Ветер не шевелил деревья. Их ботинки глухо хрустели по плотному снегу. Где-то неподалеку ухала сова.
Он напрягся, чтобы прислушаться, но снег, казалось, поглощал все звуки в себя. Широкая, бескрайняя тьма захватила весь свет и цвет.
Ночь выдалась абсолютно черной. Никаких огней из города. Ни красных полос от самолетов над головой. Ни уличных фонарей. Ни теплого света из окон соседних домов. Только узкие лучи их тактических фонариков пронзали темноту.
Холод проникал прямо сквозь куртку, выданную ему в отделении. Он обжигал легкие при каждом вдохе, обжигал каждый сантиметр его открытой кожи. Он шокировал своей жестокостью. Холод превратился в жестокого хищника, лишающего их энергии и сил, но не решимости.