— А вам и не нужно было.
— Вы… вы обвиняете меня в… в… — Пол не мог выговорить этого слова. Он приподнялся на локте, пытаясь отодвинуться от доктора.
— Нет, Пол, я вас не обвиняю. Я только указываю, что вы вполне могли бы это сделать. Понимаете, нож лежал вот здесь, на столе. Допустим, когда вы остались наедине, Пег сказала, что подозревает в шантаже вас. Она чувствовала себя в безопасности, Пол, потому что вы не можете двигаться. Вы пытались все отрицать. Затем, когда Пег наклонилась к вам — допустим, поправить вам подушку или прикурить для вас сигарету, — вы могли пригнуть ее вниз левой рукой, а правой схватить нож и вонзить ей в спину. — Доктор замолчал, наблюдая за искаженным ужасом лицом Пола. — Видите, это вполне возможно.
Рука Пола ослабела, и он снова упал на подушки. По его бледному лицу катился пот. Крупному мужчине, чья физическая сила всегда была его основным богатством — сила и еще превосходное знание механики, — требовалось пространство, чтобы он мог четко мыслить. Но он не мог двигаться. И здесь не было пространства.
— Нет, — прошептал он обессиленно. — Нет, нет, нет!
— Пол, я же не обвиняю вас. Пока еще недостаточно фактов, на которых можно было бы основать обвинение против кого-либо. Я только хотел подчеркнуть, что ваша неспособность передвигаться — не алиби. И ваша любовь к Пег тоже не алиби, если вы обнаружили, что ваша жизнь находится под угрозой…
— Я сказал вам правду, — устало пробормотал Пол. — Я заснул. Видно, помогли эти таблетки и виски, которые вы дали мне. Я… я хотел заснуть, потому что у меня чертовски болели эти раны. Потом проснулся, а она… она лежала поперек меня.
— Ладно, Пол, — возразил доктор. — Когда я уходил, вы еще не спали. Дремали, но не спали. Вы разговаривали с Пег?
— Ни о чем… ни о чем, что относилось бы к нашей проблеме. Я пытался объяснить ей, почему напал на Марка, — мне казалось, это единственный путь спасти ее. Она… она приложила палец к моим губам и просила ничего не объяснять. Сказала, что понимает меня, но мне нельзя говорить. — Пол поднял руку и вытер рукавом пижамы пот со лба. — Пег спросила, не буду ли я против, если она закурит. Я не возражал, Пег закурила, а потом выключила свет. Она держала меня за руку, и я чувствовал запах дыма и видел красный огонек на кончике ее сигареты. А потом… потом я проснулся от ощущения тяжести на ногах и позвал на помощь.
Доктор медленно кивнул. Как бы там ни было на самом деле, такова была версия Пола.
— Вы не ощутили присутствия в комнате другого человека?
— Нет.
Доктор погрузился в длительное размышление. Наконец подался вперед, и его лицо попало в круг света. Он выглядел страшно утомленным.
— Пол, выслушайте меня внимательно. Вы понимаете, не так ли, что история Марка частично оказалась достоверной? В доме находится опасная личность — убийца, возможно, чрезвычайно жестокий шантажист. Это уголовное преступление. У полиции имеются разные технические средства, чтобы расследовать его, — идентификация отпечатков пальцев, химический анализ пятен крови, десятки разных других процедур. Я не детектив в полицейском смысле этого слова. Вы хотите, чтобы убийца Пег был пойман. Мы все этого хотим, прежде чем кто-то еще не наткнется на правду и убийца снова не нанесет свой удар.
— Конечно… но что мы можем сделать?
— Допустим, Марк откажется от своего плана. Вы бы согласились не выдвигать против него обвинения — то есть назвать ваше ранение несчастным случаем?
— Не знаю, — протянул Пол. — Марк очень опасен. А что на это скажут остальные? Ведь они находятся здесь против своего желания.
— Их придется убедить. Это, конечно, риск, но, если у нас будет возможность поторговаться с Марком, можно надеяться, после этого убийства он поймет, что для него не все еще потеряно.
Пол глубоко вздохнул:
— Я сделал бы что угодно, чтобы отплатить за Пег. Все, что угодно. — Он отвернул голову, чтобы скрыть заблестевшие на глазах слезы.
— Ну, вот и хорошо, — кивнул доктор. — Мне придется ненадолго оставить вас, так что постарайтесь лежать не двигаясь, так вам будет легче.
Пройдя через небольшой коридор, он очутился в гостиной. Окна, выходящие на восток, окрасились розоватым светом. Наступило утро. Вокруг камина с погасшим огнем сидели трое мужчин и три женщины. Они не разговаривали, погрузившись каждый в свои думы. На секунду остановившись на пороге, доктор подумал, что один из них напряженно гадает: «Не мог ли он каким-то образом узнать, что это я ее убил?»
Не сказав ни слова, Смит прошел прямо к входной двери, отпер ее и вышел навстречу серовато-розовому сиянию начинающегося утра.