Потом пришел к Марку. Он знал сына, знал, что тот готов пойти на многое, чтобы спасти отца. Для него Оуэн приготовил полностью вымышленную историю. Ему он поведал, что Тэннеру что-то известно о нем самом и что тот готов все раскрыть, если Марк не женится на Кей и ей не перепадет какая-то часть состояния Дугласов. Судья уверенно нажимал на самые трагические последствия этого. Его карьера полетит под откос. Последние годы жизни ему придется провести в тюрьме.
Марк отказался от всего, чего ждал от жизни, и взял на себя бремя по защите отца. — Голос доктора Смита, поднявшийся от негодования, упал. — Теперь вы понимаете смысл того ужина, на котором была объявлена помолвка, и почему ни Марк, ни Кей никого не предупредили о своем намерении пожениться. Ведь ни один из них не мог этого сделать. И вместе с тем ни он, ни она не знали о том, какое давление оказывалось на другого. Так началась отчаянная путаница жизни и любви, без всяких причин и абсолютно бессмысленная. Жажда мести была утолена ценой страшных мучений остальных.
— Господи, мне нужно срочно выпить! — отреагировала Ферн.
Никто не обратил на нее внимания.
А доктор продолжал:
— Затем наступило время для другой важной сцены. Марк и Кей вернулись из свадебного путешествия, и судья устроил здесь уик-энд. Вы все думали, что он затеял это по доброте души и просто не понимал, каковы настоящие чувства между членами вашей компании. Вы ошибались. Он все отлично знал, во всех подробностях. Организация этого уик-энда была чистейшим садизмом, которым Оуэн от души насладился. Однако это привело к трагедии, — сухо заключил доктор, — и при этом я не имею в виду его смерть. Она могла бы стать благословенным концом всех мучений. Но по злой прихоти судьбы кончина отца превратила жизнь Марка в ад, она стала еще страшнее, чем была до сих пор. Видите ли, — Смит сделал паузу и медленно обвел взглядом обращенные к нему лица, — Марк имел несчастье наблюдать, как умирал его отец.
Доктор скорее почувствовал, чем увидел реакцию на свои слова. Он обнародовал факты, всем до сих пор неизвестные. Его пульс забился чаще, потому что приближался момент, когда ему придется импровизировать, и его догадки должны быть точными, иначе все рухнет. Напряжение на лицах окружающих людей тоже стало заметнее.
— В тот день Марк ушел бродить по лесу, — сообщил Смит. — Днем он вышел из леса к озеру. И увидел отца, который удил рыбу, сидя в плоскодонке в двухстах ярдах от берега. Неожиданно судья встал на ноги, покачнулся в лодке и схватился за сердце. Он звал Марка на помощь, но тот не двинулся — просто не смог. Марк видел, как отец упал в воду. Как ему показалось, какое-то время судья еще пытался выплыть. Однако Марк отвернулся, закрыл лицо руками и ждал, пока все не затихло. Именно тогда мысль, которая исковеркала ему жизнь, пробилась из глубин его подсознания на поверхность. Марк посчитал себя виновным в смерти отца, потому что не поспешил к нему на помощь. Решил, что фактически убил его. Вот, друзья мои, в чем состояло преступление Марка. В этом поступке. Однако это не было убийством. Его не было, а поэтому его никто не мог и видеть. Не было преступления. И все же именно это Марк и скрывал — преступление, которое не является преступлением, убийство, которое не было убийством. Но об этом знал шантажист, скажете вы! Он угрожал Дугласу разоблачением. Но знал ли? Я утверждаю, что не знал! Вся моя версия основана на убеждении, что шантажисту не было известно, что у него есть против Марка!
Доктор замолчал, и в тишине раздался насмешливый голос Ники:
— Ну вы и насочиняли! «Марк не совершал преступления, а шантажист не знал, что у него есть на Марка»! Однако вот вам Марк, совершенно ненормальный, да еще с автоматом в руках. Я видел, как на пристани вы что-то читали, скорее всего письма этого шантажиста. Если этот автомат ненастоящий, давайте разойдемся по сторонам и забудем об этом кошмаре. Если у шантажиста действительно ничего нет на Марка, значит, Марк точно сумасшедший, и да поможет нам Бог!
— Я подозреваю, Ники, что совесть — это такое свойство натуры, которое вам весьма мало знакомо, — парировал Смит. — Желание Марка, чтобы его отец умер, было таким неистовым, что, когда это на самом деле случилось при весьма характерных обстоятельствах, он обвинил себя в его смерти. Это обычный инфантильный механизм, с которым мы, психиатры, сталкиваемся чуть ли не каждый день.
— Но если шантажист ничего не знал… — озадаченно пробормотал Джефф.
— В письмах шантажиста есть одна странность, — пояснил Смит. — Он угрожает выдать Марка окружному прокурору, но не упоминает и даже не намекает на якобы совершенное им преступление. Не пишет ни о том уик-энде, ни о том дне, когда, по убеждению Марка, он стал преступником. Типичный шантажист с самого начала должен был объяснить Марку, что именно он про него знает. Однако он этого не сделал. И тогда, поскольку нам известно, что никакого преступления не было совершено и, следовательно, нет никаких доказательств, которые могли бы заинтересовать окружного прокурора, мы и вынуждены прийти к моему заключению. Шантажист не знал, что у него есть против Марка.