— Готовьтесь к подключению, мистер Рид, — сказала Кассандра, потеряв интерес к моему прошлому.
Я сел в кресло. Адски не удобное, с жесткими металлическими подлокотниками, со штырями, упирающимися в спину, и нейрошунтом, который Кассандра сейчас подключит к моему импланту. В области затылка, там, где вживлен биопорт, болезненно заныло. Я прислушался к себе, интуиция подсказывала: что-то не так. Но что именно? Мисс Милз готовила оборудование и настраивала свой терминал, обращая на меня внимания не больше, чем на покрытый плесенью графин на подоконнике. Окна, кстати, были закрыты металлическими роллетами, чего толстяк Бартон никогда не делал. Он всегда говорил: «Солнце, мистер Рид, вот что важно. Наш мир отчаянно нуждается в свете. В светлых людях и поступках».
Кассандра Милз в таком не нуждалась.
— Начнем, — сказала она тоном, которым обычно выносят приговор, и с щелчком вогнала нейрошунт мне в затылок.
На миг боль пронзила все тело. В глазах сделалось темно, и я почувствовал, что замерзаю. Руки похолодели, ног я вовсе не ощущал, а зубы отбивали невнятную дробь. Катись оно все к Иным! Как же я ненавижу прямое подключение! Когда тебя имеют в мозг — ощущения не из приятных.
— Связь установлена успешно, — сказала Кассандра. Сейчас она особенно сильно напоминала собранную на конвейере механическую женщину. — Аксель, для начала я задам несколько вопросов, после чего проверю, совпадают ли ответы с информацией, которую передаст ваш имплант. Вам все понятно?
Я кивнул.
— Тогда скажите, мистер Рид, что вы ищите в Иллюзионе?
— Ничего. Я так же как все ежедневно подключаюсь к Иллюзиону, отрабатываю повинность в грезах, и все. Вернее… раньше подключался. Теперь у меня ограничение: могу только смотреть на уровне «наблюдатель».
— Знаю, — холодно улыбнулась Кассандра, убрав челку за ухо. — И все же, что вы ищите, Аксель?
— Я же сказал — ничего.
— Вы хотите снять красную метку, вернуть лицензию детектива и получить возможность полноценно подключаться к Иллюзиону?
Вроде бы простой вопрос, его постоянно задавал мистер Бартон на еженедельном тестировании. Но почему-то кажется, что пухлые губы мисс Милз, над которыми так четко видна родинка, говорят одно, а на уме у нее совсем другое. В чем подвох? Я знал, что врать бессмысленно, ведь Милз сверится с данными импланта и все поймет. Прямое подключение — идеальный, безошибочный детектор лжи. Поэтому я попытался ответить честно хотя бы самому себе. Хочу ли я обратно свою лицензию? Да. Хочу ли вернуться в Иллюзион? Нет. Я мечтаю проснуться однажды утром и узнать, что проклятая виртуальная реальность перестала существовать. Я хочу забыть об Иллюзионе и о том, что отобрало у меня Лину. Я предпочел бы никогда не вспоминать о тех ужасах, что там видел, когда бывал в рейдах.
И в то же время меня тянет обратно. Мне становится дурно от понимания, что я лишен полного доступа, меня трясет как законченного наркомана каждый раз, когда я вижу проклятые капсулы и представляю, как погружаюсь в биогель, как подключаюсь к иной реальности и…
— Мистер Рид, повторяю: вы хотите вернуть лицензию детектива и получить возможность полноценно подключаться к Иллюзиону?
Резкий, полный нетерпения голос Кассандры Милз вывел меня из задумчивости.
— Да, — ответил я.
— Объясните, почему вам нужна лицензия и доступ к Иллюзиону.
— Все просто. Без лицензии я потеряю работу. Без доступа к Иллюзиону не смогу отрабатывать повинность, а это значит, что меня спишут в Хранилище, а я не хочу превратиться в живой труп и годами блуждать в кошмарах, — ответил я, и это в какой-то мере было правдой. Однако об истинных причинах я, конечно же, умолчал.
— Никто не хочет в Хранилище, мистер Рид, — опять та же холодная полуулыбка на красивом лице. — Но вы ведь понимаете, что Хранилище — это важная часть системы. Человечество не может себе позволить казнить преступников или запирать их в тюрьмах. КАЖДЫЙ должен отрабатывать повинность, иначе мы все погибнем.
— Знаю, — кивнул я.
На моем лице эмоции не отобразились, хотя меня всегда тянуло блевать от пропагандистских речей. Человечество не может себе позволить казни и тюрьмы? Ну-ну. Правильнее сказать: Конгломерат корпораций не может себе позволить списывать рабов в утиль. Для них важна каждая тушка, ели она еще способна мыслить и подключаться к Иллюзиону. А человечество нуждается в справедливости, ведь будь иначе, сегодня утром я бы не наткнулся на трупы. Убийца этих женщин и старика должен быть наказан. Как и убийца Лины.
— Скажите, Аксель, какой у вас уровень ЭМПО?
Я тупо на нее уставился.
— К чему этот вопрос? Я же сказал, что пятьдесят четыре. В профиле указано.
Какое-то время Кассандра Милз пристально на меня смотрела и молчала. Я отметил, что эта миловидная, холеная девушка смотрится в кабинете Бартона чужеродно; она словно фиалка на обочине пыльной автострады. Прекрасный хрупкий цветок, место которому где-нибудь в корпоративном секторе, в просторном светлом кабинете в одном из небоскребов, а не здесь со мной.
— Аксель, почему вы мне врете? — ошарашила Кассандра. Теперь она уже не казалась хрупкой и миловидной, такая сожрет и не подавится.
— Эм-м-м… С чего вы взяли, что я лгу? — спросил я. Напрягся. Ей нельзя знать о реальном уровне моего ЭМПО. Никому нельзя.
— В таком случае, дайте мне полный доступ к нейроимпланту, чтобы я сама проверила, — ее непроницаемо черные глаза смотрели мне в лоб, словно дула пистолетов.
— Нет, — скрипнул я зубами.
Дать полный доступ — значит позволить ей узнать ВСЕ, и превратиться в безвольную марионетку под ее контролем.
— Вы же хотите обратно свою лицензию?
— Да.
— Тогда дайте. Мне. Доступ.
Она не просила, она приказывала. Интуиция меня никогда не подводила, так с чего я решил, будто сейчас все иначе? Та-а-к, пора заканчивать эти игрища.
— Сеанс окончен, — сказал я и дернул руками, пытаясь вырваться из крепежей.
Ремни больно впились в запястья, и оторвать их с первого раза не получилось. Я дернул еще, услышал, как вылетел шуруп. Вот так, малышка, еще один хороший рывок, и я покину твой уютный кабинетик. Однако Кассандра и на этот раз не разочаровала. С неимоверной для кабинетной мыши скоростью она подскочила ко мне и всадила иглу шприца в мою шею.
Мир зашатался, пьяно закружился и исчез.
— Ак… е… блл…? Ми…ибл… Ри…д? — доносилось приглушенное бульканье.
Я устало тряхнул головой, но открыть глаза не смог. Сознание постепенно возвращалось, слова становились разборчивыми, а голос узнаваемым.
— Аксель? Мистер Рид, вы меня слышите? — тормошил меня мистер Бартон. — Аксель, проснитесь!
Кое-как разлепив веки, я первым делом потер виски — голова раскалывалась так, словно я всю ночь литрами вливал в себя дешевый суррогатный бурбон. Немного придя в себя, я обнаружил, что лежу на потертом диване в кабинете Бартона. Металлическое кресло по-прежнему стояло возле стола, роллеты были подняты, из окон в пыль и серость кабинета лился бледный солнечный свет.
— А где Кассандра?.. — оброни я.
— Какая еще Кассандра? — не понял Бартон. Он вытаращился на меня, как на идиота. — Аксель, голубчик, здесь только вы. И вы спите на моем диване! Что вы вообще здесь делаете?
Я тупо моргнул.
— Как что? Я пришел на тестирование.
Бартон всплеснул руками.
— Что же вы, голубчик! Тестирование ведь перенесли на завтра! Я отправил вам сообщение.
— Да… наверное… — пробубнил я. — Кажется, я перепутал. Простите, мне пора.
— Конечно, конечно, мистер Рид. До встречи завтра.
Я остановился в дверях, обернулся и бросил взгляд на голограмму часов на стене над столом Бартона. Светящиеся зеленые цифры показывали 15:48. Тогда я откатил рукав куртки и посмотрел на свои часы: все трое показывали 15: 43 с разбросом в шаге секундных стрелок в одно деление. Я носил механические часы, дорогие и точные «Иякута», которые когда-то давно подарил мне отец. Если ты бродишь в грезах, если ты перестал понимать: что реально, а что порождение Иллюзиона, то время — это первая веха. В Иллюзионе время существует в собственном измерении, и всегда играет не по правилам, поэтому часы необходимы. Но только механические. Электроника лжет, цифры лгут, а в виртуальном мире они вовсе способны тебя уничтожить.