Альва, однако, возражать не стала и безропотно отправилась к указанной полке за документами. Жалко занимать ее такой тоскливой работой, лучше бы, как раньше, сидела в библиотеке. Надо будет поговорить с Торном, может, он найдет для девушки что-нибудь более осмысленное и полезное, но при этом не слишком опасное. Мужскую работу ей все-таки не поручишь, а женской в комендатуре не особо много найдется.
— А знаешь, что, Альва, — неожиданно решил Итон. — Бросай-ка эти отчеты и отправляйся к Энлил. Думаю, она с интересом выслушает о том, что вы разузнали.
Глава 7
И вот она снова видит так хорошо знакомые и так быстро позабытые стены Храма. Нармин испытывала весьма противоречивые чувства по этому поводу. Храм был ее домом, чем-то бесконечно родным, ставшим частью ее существа. С другой стороны, обитель Маритэ заслоняла собой весь мир лишь до тех пор, пока молодая жрица не увидела этот мир воочию. После Вельтаны и Нианона сложно считать Храм самым величественным зданием. Нет, никогда впредь не сможет она воспринимать свой дом, как раньше.
Но не это печалило Нармин больше всего. Каждый новый день, сокращающий расстояние между путешественниками и Храмом, напоминал девушке, что скоро придет время расстаться с королем. Жрица не тешила себя мыслью, что, возвращаясь в столицу, Валтор возьмет ее с собой. Нет, конечно, оставит здесь, при своей любимой Лотэссе. Нельзя сказать, чтобы путешествие в обществе любимого мужчины принесло Нармин много радости. Валтор ее почти не замечал. Был неизменно вежлив и предупредителен, но столь же неизменно отстранен и равнодушен. Конечно, все внимание доставалось Лотэссе. До ужаса обидно, что попытка излечить неизбывный кашель эньи Линсар обернулась неожиданным провалом. До этого Нармин не так уж часто доводилось применять свой дар для врачевания, и не столь тяжелы были исцеляемые недуги, но ни разу жрица не потерпела неудачу. Ей казалось, что это вообще невозможно. Тем более когда речь идет всего лишь о какой-то простуде. В итоге Лотэсса по-прежнему мучительно кашляла, а Валтор по-прежнему беспокоился о здоровье своей нареченной. А еще эти двое часами просиживали вдвоем в комнате короля. Интересно, о чем можно беседовать так долго? В том, что Валтор с Лотэссой просто беседовали, Нармин не сомневалась. Но даже обычные разговоры наедине вызывали в ней мучительное чувство ревности.
Но, несмотря на все невзгоды путешествия, жрица искренне печалилась, когда оно подошло к концу. В скором времени она будет лишена последней отрады — видеть своего возлюбленного короля, любоваться им, слышать его голос, ловить каждое слово, обращенное к ней. Единственным утешением в данной ситуации служила мысль, что Лотэсса тоже долго не увидит короля, точнее, он не будет видеть ее. Когда эти двое будут не вместе, Нармин станет легче, пусть даже и она сама окажется далеко от Валтора.
А Храм, видимый издалека, становился все ближе. Все громче слышался неумолчный шум водопада. Странное чувство росло в душе жрицы, какая-то непонятная гордость. Словно величие Храма и красота окружающей природы были отчасти ее заслугой. Девушка чувствовала себя хозяйкой, представляющей гостю свои владения. Ей было приятно, что Валтор увидит обитель, где она выросла, и даже погостит тут какое-то время. Он будет смотреть из окна на те же созвездия, слушать водопад, любоваться горными вершинами.
У самых ворот Нармин вышла из кареты и пешком направилась к входу, показывая спутникам безмолвный пример. Безмолвный потому, что у нее не хватило духу велеть королю спешиться перед входом в обитель, дабы оказать почтение светлой богине. Однако его величество оказался проницательным. Король спешился сам и попросил о том же Лотэссу, которая, пользуясь хорошей погодой, ехала верхом. Тяжелым серебряным молотком Нармин постучала в ворота. Удивительное и непривычное ощущение — стоять по эту сторону ворот, когда в течение многих лет находилась за ними.
Им открыл привратник. Мужчины в Храме исполняли должности прислуги, поскольку жрицам не пристало заниматься низменными мирскими заботами — топить печи, убирать снег, скрести котлы. Подобный труд считался недостойным занятием для служительниц Маритэ и отвлекающим их от основного призвания.
У парадного входа в Храм их уже встречали, и не кто-нибудь, а сама владычица Лавинтия. Она не стала кланяться королю и первой аристократке Элара, напротив, ждала, пока те склонятся перед нею. Нармин вновь ощутила что-то вроде гордости. Находясь в Нианоне, она уже начала ощущать себя кем-то вроде фрейлины, а ведь в служении Маритэ есть истинное величие, перед которым должны склоняться даже короли. Хватит уже приседать в придворных реверансах и заискивать перед облеченными властью. Она — старшая жрица Маритэ!