— Я не знаю! — беспомощно воскликнула Омиза. — Когда я пришла, сестра была уже мертва, а он сидел над телом. На голове ее была подушка. Тяжелая, бархатная. Эти подушки лежали на кровати Гедрики, не для того, чтобы спать, а для красоты. И вот этой-то подушкой… — новый всхлип прервал повествование, — ей-то Марил и задушил Гедрику. А вокруг кружили перья. Тучи проклятых перьев! — голос женщины сорвался на крик.
— Возможно, ваша несчастная сестра порвала подушку, защищаясь, — Итон прервал рассказчицу, очевидно, преследуя одну цель — не дать разразиться женской истерике.
— Марил сказал, что случайно пролил вино на кровать, а Гедрика возьми да начни его колотить этой самой подушкой. И, знаете, он говорил так, будто не чувствовал за собой никакой вины. Она его ударила — он ее наказал. Сказал еще, что надоело терпеть тупую, уродливую, злобную бабу рядом, — Омиза, очевидно, всего лишь пыталась дословно передать слова убийцы, но все же осеклась, поняв, что порочит такими речами память сестры. — Я не могла там сидеть и все это слушать. Да и страшно было, хоть он и не пытался обидеть меня. Выбежала из дома и побежала к вашей милости, дэн комендант. Только вот не знаю, станет ли Марил дожидаться, пока ваши люди явятся за ним.
— Значит, задушил с целью справедливого возмездия, — подвел итог Карст. — Вы правильно сделали, госпожа Венайл, что пришли сюда, хотя разумнее было бы все же обратиться к страже. Но теперь это уже наша забота. Вы же постарайтесь успокоиться, ступайте домой. Вы ведь не у сестры жили? — комендант совершенно точно знал, что она жила одна, знал даже, где именно. — Позовите кого-нибудь из подруг или соседок, а делом внезапно обезумевшего примерного супруга займемся мы с эном Торном.
Не без труда выпроводив разрывающуюся между ужасом и сочувствием к убийце женщину, комендант с протектором какое-то время молча смотрела друг на друга. Очевидно, каждому не хотелось первым оглашать напрашивающиеся неутешительные выводы. И все-таки Элвиру пришлось первым нарушить молчание.
— Итак, что мы имеем? Внезапный бунт ничтожеств против угнетателей, которых убийцы ненавидели и боялись одновременно. И если в недавних городских убийствах наиболее жалкие и никчемные людишки становились жертвами, то теперь они взяли на себя прямо противоположную роль. Как вы полагаете, дэн Итон, стоит ли искать здесь связь?
Глава 11
Лотэсса находилась в Зеркальном чертоге и совершенно не знала, чем себя занять. Тут даже присесть некуда, разве что на пол. От нечего делать она принялась в который раз рассматривать образы богинь. Маритэ — величественная и юная одновременно. Огромные голубые глаза, водопад серебристых волос и нежное сияние, исходившее от всей фигуры богини. Фоном для образа Маритэ художник выбрал звездное небо. Астель — прекрасная восхитительной красотой поздней весны. Золото волос, колдовские зеленые глаза, нежный румянец. За спиной богини белел цветущий сад. Но больше других Тэссе нравилась Нидея, стоящая на краю скалы над морем. Ее красота сияла дерзостью, в озорных серых глазах словно искрился смех, а волнами черных кудрей будто играл ветер. Каждая из богинь казалась почти живой, но в образе Нидеи неведомый художник превзошел сам себя.
От созерцания ликов богинь Лотэссу отвлекли шаги. Девушка думала, что увидит верховную жрицу, назначившую ей встречу, но явился Валтор.
— Я думала, владычица хочет поговорить со мной наедине, — немного растерянно произнесла Тэсс.
— Она наверняка думала так же, — спокойно ответил король. — Но после того, что случилось, я не собираюсь оставлять вас. Мало ли какой безумный обряд пресветлая Лавинтия надумает провести в этот раз.
Тэсс даже не стала спрашивать, откуда Дайриец узнал о назначенном владычицей свидании. Пришел — и ладно, с ним действительно как-то спокойнее. Вообще же девушка с удивлением стала замечать, что чем ближе был намеченный срок отъезда короля, тем меньше ей хотелось оставаться в Храме совсем одной, без единого человека, соединявшего ее с прошлой жизнью. Нармин не в счет. Она, как и прежде, терпеть не могла Тэсс, но теперь они словно поменялись ролями. Во дворце Нармин чувствовала себя неуютно и одиноко, а в Храме — Лотэсса. Потому и приходилось невольно цепляться за Малтэйра. Но скоро он уедет, и останутся одни жрицы. Выпросить бы у него хоть свиток для переписки с Альвой. Утратить еще и эту ниточку будет совсем уж невыносимо.
Наконец явилась Лавинтия. Как всегда величавая, но исполненная благожелательности. Удивленно и в первый момент не слишком одобрительно покосившись на короля, она поприветствовала обоих, разумно не став допытываться у его величества, что он изволит тут делать.