Осознание поразило Ханну, как удар под дых.
Ее похитили двадцать четвертого декабря две тысячи девятнадцатого года. В рождественский сочельник. Она помнила ясно, как божий день, даже когда другие воспоминания со временем поблекли, словно старые полароидные фотографии, оставленные слишком долго на солнце.
Мужчина нахмурился, глядя на нее.
— Ты в замешательстве? Потеря памяти — это симптом переохлаждения.
Ханна покачала головой. Ее проблема не имела никакого отношения к гипотермии. Она чувствовала себя неуютно, оторванной от реальности. Но не могла ничего ему объяснить.
— Я… Должно быть, память скоро вернется.
Мужчина резко встал, подошел к огню и что-то поднял. Он повернулся к ней и протянул белую кружку.
— Вот. Я не мог ничего тебе дать, пока ты лежала без сознания. Тебе нужно выпить что-нибудь горячее с сахаром и высоким содержанием калорий. Здесь просто мед и кипяток. Единственное, что у нас есть. Однако, мед помогает при переохлаждении.
Мужчина прав.
И все же Ханна с опаской смотрела на кружку, словно та могла превратиться в змею и укусить ее.
— Послушай. Расслабься. Если бы я хотел причинить тебе боль, то уже бы это сделал.
Прием, оказанный мужчиной, оказался не самым теплым ы жизни Ханны. И все же его прямота немного успокаивала.
Она неуверенно шагнула на встречу, протянула руку и схватила кружку. Керамика оказалась горячей — очень горячей.
В животе заурчало. Внезапно Ханне ужасно захотелось есть.
Она отступила в относительную безопасность койки и села. Призрак следовал за ней по пятам. Обхватила кружку пальцами здоровой руки и поднесла к губам. Пар обжег ее щеки. И она ничего не смогла с собой поделать — просто вздохнула от удовольствия, когда теплая сладость скользнула по ее горлу.
Ханна отпила еще немного. Медленно придвинулась ближе к потрескивающему огню. Постепенно она почувствовала, как тепло и энергия наполняли ее тело. Руки и ноги покалывало, когда те медленно возвращались к жизни.
И все же Ханна ни на секунду не теряла бдительности.
Глава 27
ХАННА
День четвертый
Призрак плюхнулся обратно на пол перед камином, вытянулся всем своим длинным телом и удовлетворенно зевнул. Видимо, его напряженность исчезла.
Но только не Ханны.
Она не могла расслабиться. Ее мышцы были напряжены, а губы плотно сжаты. Он должна оставаться бдительной, готовой сбежать в любой момент.
«Он спас тебя».
Это не имело значения. То, что мужчина вел себя хорошо, вовсе не означало, что он безобиден. Ханна не могла ему доверять.
Довериться не тому человеку почти стоило ей жизни. Она не совершит одну и ту же ошибку дважды.
Огонь все еще потрескивал. Где-то скрипнуло. Снаружи жалобно завыл ветер.
Ханна искоса изучала мужчину.
Высокий, широкоплечий, мускулистый. С точеными чертами лица и завораживающими серо-голубыми глазами. Она была слишком напугана, чтобы заметить это раньше, но он оказался невероятно красив. Все его тело излучало силу и уверенность.
Но присутствовало кое-что еще. Напряжение в плечах, тени под глазами, мрачная настороженность на лице.
Ханна заметила пистолет в кобуре у него на поясе и тактический нож.
Мужчина был вооружен. Ничто не говорило в нем о безобидности.
Ей нужно быть осторожной. Очень, очень осторожной.
Мужчина встал, подбросил в огонь еще одно полено, подтолкнул его кочергой и снова сел на свою койку. Затем повернулся к Ханне.
— Как ты себя чувствуешь?
Ханна допила напиток, поставила кружку на пол и обхватила себя руками.
Она чувствовала опустошение и дрожь. И все еще оставалась измученной, хотя проспала несколько часов. Но пронизывающий до костей холод исчез. Ее разум обрел ясность. Ханна могла рассуждать здраво.
Она коснулась своего живота, почувствовала движение и быстро убрала руку.
— Уже лучше.
Он изучал ее, слегка склонив голову набок.
— Что с тобой случилось?
— Я…
Как она могла рассказать ему правду? Слова были заперты где-то глубоко внутри. Произнести их вслух означало бы принести зло в мир, сделать его реальным, а Ханна не могла так поступить.
— Даже не знаю.
Мужчина нахмурился.
— Не знаешь?
— У меня сломалась машина, — солгала она. — Я шла, пытаясь найти помощь, и заблудилась.
Он кивнул, словно принимая ее слова на веру, и прислонился спиной к стене, заложив руки за голову.