Она больше, чем его смысл жизни. Она – вся его вселенная.
В сердце Адриана взрываются звезды, загораются галактики. Он сгорает от любви к этой необыкновенной женщине, которая держит в своих руках его жизнь. Продолжая жарко его целовать, Маринетт обнимает его рукой за шею, проводит ладонью по его лицу. Ее пальцы пробегают по его коже, оставляя по пути горящие отпечатки, заставляя еще громче петь его сердце.
Словно живущая собственной жизнью, рука Адриана в свою очередь отрывается от спины напарницы, чтобы осторожно лечь на ее скулу. Его пальцы зарываются в волосах Маринетт, бездумно играют с темными прядями, которые ласкают ее щеку.
Он целует ее еще, и еще.
Губы Адриана прикованы к губам Маринетт, томно следуя за малейшим движением. Он целует ее с жаром, который почти похож на отчаяние, с напряженностью, которая лишь бледное отражение того, что он чувствует к ней.
Она центр его вселенной, кислород, которого ему так не хватало.
Адриан отрывается, лишь чтобы выдыхать обезумевшие «Маринетт», шепча ее имя как молитву. Как чудесным образом исполненное желание.
Их дыхание смешивается между их губами, вырывается, лаская горящую кожу. С бешено колотящимся сердцем Адриан опускает взгляд на лицо Маринетт и попадает в плен ее громадных глаз цвета летнего неба.
Его кожа горит. Пульс стучит слишком быстро, дыхание слишком частое.
Он чувствует себя оглушенным. Он чувствует себя на грани.
И он чувствует себя живым.
Чудесно живым.
Наконец.
– Я люблю тебя, – шепчет Маринетт между двумя сумасшедшими поцелуями. – Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.
Эти слова, которые она так хотела ему сказать, срываются с ее губ беспрерывным потоком, и она не в силах их сдержать.
Не то чтобы она хотела их сдерживать, в любом случае. Ей хочется их петь, декламировать, кричать до полной потери голоса.
Она любит его.
Всем сердцем, всей душой.
И она может сказать ему об этом, наконец.
У Адриана вырывается удивленное восклицание, которое она тут же заглушает своими губами. Она любит его, и его поцелуи пьянят ее. Заставляют терять голову, здравый смысл, вызывают ощущение такой легкости, что она, вероятно, больше никогда не коснется земли.
– Я люблю тебя, – снова шепчет она, прежде чем с новой силой поцеловать его.
Маринетт зарывается пальцами в его золотистые волосы, поднимается на цыпочки, прижимается к нему изо всех сил. Пульс отдается у нее в висках, выстукивая ритм слов, которые танцуют в ее сознании.
Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
– Я люблю тебя, – хрипло отвечает Адриан, невольно эхом отражая мысли Маринетт.
На этот раз ее очередь издавать удивленное восклицание. Ее громадные голубые глаза расширяются, щеки, уже покрасневшие от жара их объятия, краснеют еще больше. Волна тепла резко растет в груди, а потом столь же быстро накрывает ее целиком.
Всё ее тело вспыхивает, пульсирует, живет.
Она открывает рот, чтобы ответить, и вдруг…
– НУ, ЛУЧШЕ ПОЗДНО, ЧЕМ НИКОГДА!
Молодые люди резко подпрыгивают. Ни на секунду не выпуская друг друга из объятий, они живо поворачиваются ко входу в кабинет.
В нескольких шагах от дверного косяка стоит Аликс с покрасневшим от алкоголя лицом и насмешливой улыбкой на губах. Позади нее можно различить веселящегося Кима, которого изо всех сил держат Нино и Алья.
– АЛИКС! – рявкает Хлоя, в свою очередь появляясь в комнате.
Она твердо хватает Аликс за руку и вытаскивает наружу под ошарашенными взглядами Маринетт и Адриана.
– Я знаю, ты, если захочешь, можешь быть невыносимой, – рычит Хлоя на незваную гостью, беспощадно выталкивая ее в коридор, – но не чувствуй себя обязанной демонстрировать нам это. А вы! – продолжает она, указав обвиняющим пальцем на двух своих друзей. – В ваших интересах продолжить то, чем вы занимались!
Не добавив больше ни слова, она выходит из комнаты и с силой закрывает дверь.
Ошеломленные Адриан и Маринетт мгновение стоят неподвижно. Потом, выйдя из ступора, Адриан медленно поворачивает голову к напарнице. Ее щеки теперь алого цвета, напоминающего цвет ее маски, губы покраснели от страстных поцелуев, а на длинных ресницах еще блестят несколько слезинок.
С бесконечной нежностью Адриан берет в ладони ее лицо. Мягко проводит большими пальцами по щекам, стирая оставшиеся на них влажные полосы.
Маринетт молча позволяет ему, когда вдруг уголки ее губ изгибаются кверху. Сначала с трудом, как если бы она сдерживала улыбку. Потом всё более и более открыто, по мере того как слабеет ее сопротивление. Плечи начинают легонько дрожать, и неконтролируемое хихиканье вырывается из ее рта.
Когда она поднимает взгляд на Адриана, его глаза сверкают от с трудом сдерживаемого веселья.
И она разражается смехом.
Искренним ясным смехом, от звука которого сердце Адриана радостно подпрыгивает.
Заразительным смехом, который захватывает его за долю секунды.
В течение долгих минут Маринетт и Адриан охвачены приступом безудержного смеха, столь же сокрушительного, сколь неконтролируемого. По-прежнему в объятиях друг друга, они хохочут, икают, с трудом восстанавливают дыхание.
Некоторое время спустя они, наконец, успокаиваются.
Маринетт вытирает несколько слезинок, блестящих в уголках глаз, а Адриан драматично прижимает ладонь к груди, делая глубокие вдохи. Напряжение, царившее в комнате еще несколько минут назад, рассеялось, унесенное этим проявлением желанного веселья.
Впервые за очень долгое время оба чувствуют себя чудесно легкими, словно с их груди сняли громадную тяжесть.
Впервые за очень долгое время они, наконец, дышат.
По-прежнему обнимая Маринетт за талию, Адриан склоняет к ней лицо. Взгляд его ярко-зеленых глаз погружается в лазурные глаза напарницы, а на губах появляется робкая улыбка.
Короткое мгновение безмятежности, в которой купался Адриан, медленно угасает, по мере того, как его снова одолевает нервозность. Жгучий румянец растекается по щекам, а сердце снова принимается бешено колотиться – сильно, сильно, так сильно, что ему кажется, будто его стук отдается по всей комнате.
Адриан нервно кашляет, лихорадочно проводит пальцами по волосам, и, наконец, открывает рот.
– Так что ты думаешь насчет предложения Хлои? – напряженным голосом спрашивает он.
Маринетт вопросительно приподнимает бровь, и он продолжает:
– Я-я хочу сказать… Ты… Ты согласна? Продолжать так? – уточняет он, указывая на них обоих. – Ну, не совсем так, – поправляется он, краснея. – Не только поцелуи. Но… Чтобы… Чтобы мы с тобой были вместе?
Глаза Маринетт расширяются, в то время как губы складываются в немое удивленное «О». Потом на ее лице в свою очередь медленно проступает улыбка.
Ослепительная улыбка, дрожащая от безусловной любви.
Маринетт поднимается на цыпочки, обнимает Адриана за шею, целует его с такой нежностью, что он тает от счастья.
– Да, – горячо шепчет она, касаясь губами губ Адриана. – Да, я хочу, чтобы мы были вместе. Я не хочу больше расставаться с тобой. Я люблю тебя, мой Котенок.
Адриану нужно несколько секунд, чтобы усвоить ответ Маринетт. Ее слова медленно проникают в сердце, в душу. Они озаряют всё на своем пути, изгоняют несколько задержавшихся теней, не оставляя ничего, кроме надежды и недоверчивой радости.
Если бы не руки Маринетт, крепко обернутые вокруг него, если бы не тепло ее тела и соленый вкус ее поцелуев, который он всё еще чувствует на губах, Адриан подумал бы, что стал пленником самого чудесного сна.
С улыбкой абсолютного счастья он наклоняется к Маринетт, чтобы нежно поцеловать ее.
– Я больше никогда не покину тебя, моя Леди, – обещает он дрожащим от эмоций голосом. – Я люблю тебя.
Он замолкает на мгновение, смакуя это мгновение неожиданной радости.
– Я люблю тебя, моя Леди, – с наслаждением повторяет он, после чего снова целует Маринетт.
Я люблю тебя.
И я больше не покину тебя.
КОНЕЦ