Теперь же в голове у нее крутилась какая-то путаная мысль. Почему каждый мужчина, уделяющий хоть немного внимания двум мальчикам, явно изголодавшимся по мужской компании, автоматически становится преступником?
Уильям улыбнулся ей. Роза осторожно улыбнулась ему в ответ. Что-то было не так с Уильямом. Она даже пальцем не могла пошевелить. Пора было собирать братьев и уходить.
Роза обогнула небольшую витрину и столкнулась с Джеком. Он стоял в проходе совершенно неподвижно, слегка согнув колени, едва дыша, устремив взгляд на стеллаж с книгами, словно кошка, зациклившаяся на своей добыче. Она посмотрела в направлении его пристального взгляда и увидела ярко раскрашенный комикс. Не обычный американский, а более толстый, но меньший объемом манги. На обложке была изображена девочка-подросток в матросском костюме и мальчик с белыми волосами, одетый в красное кимоно. На странице красными буквами было написано: «Инуяша».
Роза взяла с полки комикс. Джек проследил за ним взглядом.
— Что? — спросила она.
— Кошачьи уши, — прошептал он. — У него кошачьи уши.
Роза внимательно осмотрела обложку и увидела мохнатые треугольные уши в гриве белых волос мальчика. Она перевернула книгу.
— Здесь сказано, что он наполовину человек, наполовину собака-демон. Так что это не кошачьи уши.
По отчаянному выражению лица мальчика Роза поняла, что ему все равно.
Она взглянула на Питера.
— Вы теперь торгуете мангой?
Питер пожал плечами за стойкой.
— Она уже не первой свежести. Ее принес какой-то парень. Продаю несколько журналов как набор, три за десять. Если продам их, то, возможно, закажу новые экземпляры.
— Пожалуйста, — прошептал Джек, широко раскрыв глаза.
— Ни в коем случае. У тебя новые ботинки. Джорджи же не получил ничего.
— Тогда можно мне их взять? — Рядом с ней из ниоткуда возник Джорджи.
— Нет. — Она могла бы раскошелиться на три доллара, но не на десять, и по лицу Питера она поняла, что он не станет разделять эти три журнала.
— Я куплю их для них, — предложил Уильям.
— Нет! — Она сделала шаг назад. Они были бедны, но не нищие.
— Послушайте, серьезно, я притащил вас сюда и заставил показать мне магазин. Я все равно куплю Зеленую Стрелу, лишние десять баксов ничего не изменят. — Он взглянул на Питера. — Я за них заплачу.
— Нет, без вариантов, — сказала она, наполняя свой голос сталью.
— Роза, ну, пожалуйста… — начал Джорджи нараспев.
Она прервала его:
— Ты же Дрейтон. Мы не просим милостыню.
Он крепко сжал губы.
— Разберитесь с этим и перестаньте тратить мое время, — сказал Питер.
Уильям внимательно посмотрел на него. Это был взгляд длиной в тысячу ярдов, который пригвоздил Питера к месту, как кинжал. Он даже не был нацелен на нее, но ее охватило желание отступить и уйти. Питер Падрейк протянул руку к ящику, в котором держал 45 калибр и встал неподвижно.
Она взяла журналы и положила их на прилавок.
— Десять, говорите?
— Десять шестьдесят девять с налогом, — сказал Питер, пристально глядя на Уильяма.
Роза улыбнулась. У нее в сумочке было ровно десять семьдесят пять долларов. Деньги на бензин. Роза вытащила из кармана бумажник, достала мятые долларовые купюры и три четвертака, протянула их Питеру, взяла сдачу, и все с той же улыбкой на лице она отдала журналы детям и вышла из магазина с мальчиками на буксире.
— Роза, подожди, — Уильям последовал за ней.
Просто продолжай идти…
— Роза!
Она повернулась и посмотрела на него.
— Да?
Он сократил расстояние между ними.
— Если бы я ничего не сказал, ты бы не купила эти журналы. Позволь мне загладить свою вину. Сходи со мной завтра на ужин. Угощаю.
Она моргнула.
— Я никого не знаю, — сказал он. — Мне надоело есть в одиночестве. И я чувствую вину из-за этого магазина.
Роза колебалась.
Он слегка наклонился, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Я действительно хочу увидеть тебя снова. Скажи «да».
Она уже целую вечность не ходила на свидания. На какие-либо. Года четыре.
Завтра была среда, первый день занятий в школе. Дети наверняка захотят увидеть бабушку и рассказать ей обо всем. Она могла бы позволить себе ужин. Но в Уильяме было что-то такое, что отталкивало ее. Он был красив, и ей хотелось, чтобы он ей понравился. Взгляд, который он бросил на Питера, был почти хищным.
— Ты не в моем вкусе.
— Откуда ты знаешь? Мы не сказали друг другу больше двадцати слов.