Я развернула пакет с бутербродами и мы с собакой перекусили. Она брала кусочки деликатно, осторожно и умилительно облизалась после нашего обеда. Что же мне делать? Найти ночлег, наверное, а потом расспросить об озере, оно должно быть где–то поблизости. Вдруг я почувствовала на себе чей–то взгляд и увидела приближающегося ко мне молодого человека. Рядом с ним шла собака — копия той, что сидела около меня.
— Молодой человек, вы местный, вы мне не поможете? — я прищурилась, стараясь прочесть по его лицу, стоит ли мне продолжать. Он внимательно слушал. — Здесь, говорят, есть Озеро. Вы не знаете, где?
— Я вас провожу, — сказал он, вскидывая мой рюкзак на плечо.
4
Ох и тяжело мне пришлось! На меня обрушились такие ругательства и проклятья, которых я, далеко не зефирная девочка, не слышала никогда и, надеюсь, больше не услышу. Если убрать все маты и оскорбления, вопрос был краток: «С каким таким мужиком ты отпустила Леночку и кого она принесет в подоле?» Спас меня Ромка. Он просто подошел к беснующемуся ревнивцу и внимательно посмотрел ему в глаза. Можно вопить, можно звать охрану, но когда тебе зрачок в зрачок смотрит огромная собака, глубоко внутри, на подкорке, вспоминаются наши предки вот так смотревшие в глаза волкам, затем покоренным и прирученным. Эк, загнула, зато правда! Роме в глаза тяжело смотреть. Вот и Николай Семенович, заткнулся, как миленький.
— Значит так. Моим заданием было найти Озеро и проводить туда Леночку, правильно?
— Какого ху…
— Тихо! Я свою задачу выполнила. Вы не доверяете жене? Вы думаете, что она способна изменить вам?
— Нет, но…
— Слушайте, да она живет вами, молится на вас. Она продаст душу любому демону, лишь бы родить вам наследника, естественно от вас и будет умолять остаться в живых, лишь бы иметь счастье мыть его засранную розовую попу. Вы хоть это осознаете? Отключите свой мозг самца, хоть на секунду!
— Олеся, но как же она там? Никаких теплых вещей, мыло, полотенце, зубная щетка! Надо догнать, отнести!
— Вы не найдете никого и ничего. завтра я сама пойду на ту тропу со всем необходимым и подожду. Его или их обоих.
— Как вас зовут, юноша? — подъем давался мне очень нелегко, но было крайне невежливо не спросить имя человека, несущего мой тяжеленный рюкзак.
— Павел Сергеевич.
— А меня Марья Ивановна, приятно познакомиться.
— Взаимно.
Я ожидала, что он скажет, что я могу называть его просто Пашкой, но он молчал. В отличии от меня, пыхтевшей и обливающейся потом, он шел легко и как будто не замечал, что тропа начинает уходить круто вверх.
— Здесь есть удобное место, мы тут заночуем. Это хорошая примета. Когда я сюда первый раз поднимался, я тоже устраивал привал именно здесь. Собака показала это место.
— Как их зовут?
— Собак? Я не знаю. Мой не говорит, вторая — ваша, вам видней.
— Она на моя. — сказала я и тут же пожалела. Как хотелось бы, чтобы эта замечательная собака была моей, чтобы можно было запустить руки в густой мех, вдохнуть его запах и рассказать ей обо всем. Что такое вдоветь в сорок лет, поднимать детей, много работать и постоянно бояться того, что не сможешь, сломаешься, а за спиной никого. Так я все рассказывала Снежке и Барсу. А почему бы этой собаке не стать моей? Я посмотрела на нее очень внимательно. Она явно умна, явно без хозяина. Тут даже не в ошейнике дело (сразу вспоминается, что незамужнюю женщину видно не из–за отсутствия обручального кольца, помните?). Вид у нее был независимый и самостоятельный и я поняла, что это она будет выбирать: пойти ко мне жить или нет.
Павел устроил привал на небольшом пятачке около тропы. Спала я крепко, хорошо отдохнула и на следующий день они — человек и собаки — вывели меня к тому самому Озеру. Оно было еще прекраснее, чем в моем сне или на фотографии в интернете. Оно было само спокойствие и блаженство. Тишина, жужжание насекомых, небольшой ветерок и вода. Спокойная, древняя, помнящая начало мира.
— Давайте устраиваться, Марья Ивановна.
Павел (хоть тресни, никак не поворачивался язык на Сергеевича) с гордостью показывал мне, как он устроил свой быт, как чисто и уютно было около его палатки, какой удобный очаг сложил он из камней. Настала моя пора хвастаться. Боясь упреков и смеха, я вытащила одноместную палатку и спальник и вопросительно посмотрела на парня.
— Пойдет, — ответил он. — Сейчас обеспечим вас кровом.
В первый же вечер он рассказал мне свою историю. Я ему не поверила. За два месяца помолодеть на 40 с лишним лет? Он или болен или действительно терял память и вернулась к нему не своя, чужая. Так, наверное, бывает, когда люди находятся в коме или во сне. Их души вылетают из тел, вольно носятся по всему миру и иногда забывают дорогу обратно, вот и возвращаются в первое попавшееся тело. Грустно, но где–то в этом мире есть семидесятилетний мужчина, уверенный, что ему двадцать пять. Как ни странно, я не боялась Павла. Даже если и сумасшедший, что он может мне сделать? Вернее, сделать–то может многое, но я находилась в таком состоянии, когда мне было все равно, да и собаки спокойны, а я уже поняла, что они предупредят об опасности.