— Нет, конечно.
Любовь Сергеевна полезла в сумочку, вытащила паспорт и протянула его начальнику. Вася машинально посмотрел на тонкую руку и похолодел. На правом безымянном пальце сверкало кольцо. То самое, из сна. Эльфийское.
3
— Аооооооммммм, — пела йога тичер, играя на тибетской чаше. — Расслабляемся, дышим, освобождаем сознание от информационной грязи, прислушиваемся к каждой клеточке своего тела, отслеживаем ощущения.
Полтора часа боли, страданий и унижений было позади. Глядя, как йогиня бальзаковского возраста сворачивается в красивый крендель, молодые ученицы давали себе честное слово не пить пиво и не трескать сдобу и сладкое, вставать на рассвете, пить много воды, думать о прекрасном и, конечно же, регулярно приходить на тренировки.
«Господи, больно–то как! Черт дернул купить абонемент, таскайся теперь сюда месяц. Да, единение с космосом же! Ни о чем не думать, ни о чем не думать, ни о чем не дума… Леночке надо платье искать к выпускному, дожились, выпускной из садика, и денег сколько сдерут… и макияж она хочет, да, сама сделаю, фотограф отретуширует, если вдруг что. Тьфу ты, космос, пустота, отсутствие мыслей. Оооомммм. В магазин еще забежать надо.» У Татьяны не получалось расслабиться и опустошить мозг, хоть плачь. Что это ее понесло на эту йогу, она и сама не понимала. Вдруг захотелось и нет, чтобы разочек сходить на занятие, удостовериться, что сможет, а она, сразу выложила кругленькую сумму за абонемент. Сейчас корила себя, просветления ей видите ли захотелось! Выйдя из душа, она посмотрела на телефон. Батюшки! 20 непринятых от Любаши! И одно сообщение, короткое и мрачное: «СОС» и это было не «спасите наши души», это был их тайный код: «С#ка Опять Сбежал», значит Любу снова бросил очередной кавалер, а это в свою очередь значит, что надо звонить мужу Лехе, чтобы забирал Леночку из садика, а самой бежать сначала за водкой, а потом к Любе. Так, постойте–ка. Татьяна, уже собравшаяся звонить мужу, задумалась. Игорь бросил Любу с месяц назад. Вроде бы никого у нее не успело появиться, так что же случилось?
— Васенька пропаааал, — рыдала в трубку Люба.
— Какой Васенька? — у Татьяны после йоги и мозги были набекрень и память в пятки переместилась.
— Кот! — Люба выла, как гиена. — Никому я не нужна, никто меня не люююбииит, даже котик мой сбежал, скооотинааа.
— Ох, плохо как. Буду через полчаса, — Татьяна не стала тратить время на телефонные разговоры и побежала в магазин за коньяком. Кот — это вам не мужик, он с Любкой уже лет семь живет, в отличие от. Тут водкой не обойдешься. Коньяк и торт. И задушевная беседа на всю ночь. Лешка будет дуться и спрашивать, когда им везти нарзан, хаш и шашлык, потому что у подружек после бурной пьянки пробуждался зверский аппетит, Любка будет обливаться пьяными слезами, цепляться за Леху и спрашивать, нет ли у него брата близнеца, а потом, через пару–тройку недель, придя в себя, подруга опять будет одним взглядом лишать очередного кавалера дара речи и все будет повторяться вновь и вновь.
Как говорила Танькина мама, «есть бабы, которые из самого замухрышенного мужика сделают конфетку. Будут подбадривать, льстить, помогать, любить так, что крылья вырастут и у приземленного ящера и станет он орлом. А есть такие, которые испортят любого ангела–трезвенника, крылья ему обрежут и прикуют к себе, как Прометея к скале и печень также клевать будут.» Вот Любаша и была такая, из вторых.
— Любка, признавайся, завтрак также в постель приносила?
— Дааа.
— А что на завтрак обычно было?
— Блинчики с творогом, сиропом, джемом, кофе свежесваренный.
— Джем сама варила?
— А как еще? Фрукты замороженные достала и сварила свеженький, что тут сложного?
— Ну, да, действительно! Блинчики тоже с утра пекла?
— А как же? — повторялась Люба и даже не понимала Танькиного негодования. Разве можно любимому мужчине, богу и повелителю разогретое подавать? Только свежее. Блинчики пеклись в семь утра, мясо отбивалось и жарилось точно к ужину и телефон любимого обрывался в обед с указанием, в какое кафе пойти и что съесть.
Очередной мужчина–бог–повелитель сначала млел от такого внимания, хвастался идеально поглаженными брюками и рубашкой и отъедался на Любиной готовке. Это уже попозже постоянная забота начинала напоминать шелковую удавку. Нежную, красивую и жесткую. А уж когда Люба начинала свой любимый разговор…
— Вот смотри, это мой свадебный альбом.
Под нос ошеломленному «жениху» подсовывался пухленький альбом, в котором были фотографии платьев, тортов, лимузинов, залов, шариков, транспарантов, голубей, лебедей, отелей, а потом, это все вдруг сменялось детскими колясками, кроватками, ползунками, распашонками, погремушками, игрушками и молокоотсосом на последней странице. Почему–то «непрактичная» Люба не рассматривала варианты детских садов, школ, институтов, аспирантур и т. д. и т. п.