Красивому наглому котяре все рады: и кошки и люди. Васька прожил счастливую неделю, очаровывая и соблазняя наивных селянок, унижая одним взглядом соперников и собак и презрительно принимая мисочки с молоком и кормом от сердобольных домохозяек. На любую попытку себя погладить он реагировал злобным шипением, маша когтистой лапой и злобно щурясь.
Все эти дни он ночевал в доме. Чужом доме пожилого одинокого человека. Там вкусно пахло пылью и мышами, колбасой и сыром, а хозяин искусно делал вид, что не замечает, как каждую ночь в форточку прыгает набегавшийся и грязный беглец и спит без задних лап на диванчике в кухне, как должное принимая и ночлег и небольшое угощение.
Девять — число магическое для котов. На девятую ночь свободы приснилась Ваське хозяйка. Увидел он, как она с безумным видом в старом халате и тапочках носится по улице, плачет, зовет его, стучится во все калитки и сквозь всхлипы спрашивает о нем. Как захмелевшая шашлычная компания масляно блестя глазками, приглашает ее во двор, забыв про кота–воришку при виде Любиного декольте, как она плачет и пьет коньяк с медсестрой Танькой, как вспоминает все его шалости и как она его любит. И кот понял, что пора возвращаться.
Васька вовсе не был неблагодарной скотиной, поэтому дождался пробуждения своего «хозяина ночлежки», помурлыкал, потерся об его небритую щеку, выпросил кусочек сыра и колбаски на завтрак и был таков.
— Вот, значит, каков ты из себя, мой ночной и таинственный гость!
Пожилой мужчина вытащил блокнот и, торопясь, быстрыми штрихами нарисовал большого серого кота с пушистым хвостом и наглым взглядом, чувствуя, что это не последняя их встреча.
4
Кляня себя за мягкотелость, Василий ехал к ветеринарам. «Разнюнился, пожалел, дурак, а мог бы еще погулять," думал кот сидя в переноске, надежно пристегнутый к ней поводком, прикрепленным к шлейке, которую как он ни пытался, снять так и не смог. Хозяйка прекрасно знала, что из переноски ему сбежать — раз плюнуть, не раз его бывало ловили по клинике и извинялись перед наивными клиентами, которые котиков представляли существами воздушными и безобидными. Наивность их излечивалась легко — одним ударом когтистой лапы.
А как все хорошо начиналось! Уже вечером, оббежав напоследок всю округу, подразнив соседского кобеля и уперев несколько сосисок из «шашлычного» двора, Василий пришел домой. Сел под дверью и заорал изо всей мочи! Мол, открывай, я нагулялся, хочу в кои–то веки поспать на своем диване. Ну, охи, ахи, слезы, конечно. Василий тоже растрогался, хорошая она у него все–таки, хоть и глуповатая, в мужчинах настоящих ничегошеньки не смыслит. Пока она его всего ощупывала и осматривала, целовала, гладила и обнимала, возник у Васьки план. Замуж ей надо. Только сейчас решил он брать дело в свои лапы. Присмотрит подходящего кандидата, а там уже дело техники, подтолкнуть друг к дружке. Люди, они своего счастья часто не понимают. Ходят по одной улице, живут рядом, встречаются в гостях и магазинах, а все хотят какой–то искры. Чтобы вот посмотрел он, а у нее коленки подкосились и она прямо вот такая, на согнутых ногах, ему на руки и упала! А если толстая или он хилый? на пол вместе свалиться? Очень романтично!. Романтика не всегда в букетах, да шампанском, она в глазах, во взгляде. Главное уловить, когда он на тебя так посмотрит, увидеть и почувствовать нежность и притяжение. Магнетизм, если уж совсем по научному (Васька был образован, жил в одну из жизней в профессорской семье, и получал не раз свернутой газетой по толстому заду, вот знания и впитались). Подумалось коту, что если он Любину жизнь наладит, то и повышение кармическое ему вполне смогут дать. Так он загадал про себя и решил к этому стремиться.
— Я за вами буду?
Люба вошла в клинику с шипящим и негодующим Васей в переноске.
— Да, за мной.
Женщина с малюсеньким щенком сняла свою сумку со стула, освобождая Любе место.
— Какой милашка!
Любе сразу понравились и щенок и хозяйка. Женщина была вся такая домашняя, уютная и мирная. Даже в этом учреждении, где все всегда нервничают и волнуются, шипят, рычат и лают от боли или страха, плачут от горя или радости, от посетительницы исходили волны спокойствия. И она и ее щенок без всякого волнения осматривали помещение и ждали своей очереди.
— А у вас кто? — женщина повернулась к Любе? — Котик?
— Да, не было десять дней дома, вырвался на свободу, подлец. Хочу, чтобы его осмотрели и глистогонное дали, на помойках ведь рылся все эти дни.