Ирина слушала Элю, завороженная рассказом. Сказка — это просто сказка о живой воде и сером волке, двух серых волках, вернее, помогающих людям.
— Они же еще и Собаку Афанасия с собой взяли! Представляешь? Сколько сил, денег на это потратили! А как его оставить было? Пришел через несколько дней тогда давным–давно, зашел во двор и как жил тут всегда. Вот и забрали с собой.
— Они еще живы?
— Нет, умерли уже. Там их и похоронили. Отец их так и не простил, унес с собой эту тяжесть.
— А с ним что случилось?
— Они с мамой под лавину попали.
Эля отвернулась, вытирая глаза, а Ира корила себя за пустое любопытство.
— А давайте я что–нибудь вкусное сама приготовлю? Для Олеси, а?
— Давай, девочка. Ей приятно будет, но она у нас избалованная.
— Видали мы таких, — Ира фыркнула и полезла в холодильник.
— С форелью что собирались делать?
— Да просто на костре запечь.
— Ну вот ее я и приготовлю.
— Барсик, ты с кем хочешь остаться? — Ленька гладил старого кота и просительно заглядывал ему в глаза. Барсик делал вид, что ничего не понимает и искал несуществующих блох, мол, видишь, как я занят, не время разговоры разговаривать! Душа его разрывалась на части. Привык он к мальчику, с ним весело, интересно, а с другой стороны, сколько лет уже они с Афоней живут, сколько всего перевидали и пережили. Только вот до Австралии кот так и не доехал и немножко жалел об этом, уж больно интересно было посмотреть на океан, да и на пауков, что пугали Оленьку, поохотиться. Как поступить? Что вообще будет? Он слышал, как плакала Оленька и отказывалась возвращаться на ту каторгу, пусть там и большой дом и дети и внуки рядом и бассейн. Тут она еще больше разрыдалась, вспомнив, как увидела страшного паука именно в воде, где его и быть не должно, по идее. Афанасий как ни пытался, уговорить ее пока не смог. Где они будут жить? И как кот мог их бросить в такой ситуации? А Ленька? Только–только мальчик начал становиться самим собой. Исчезла угрюмость, говорить по–человечески начал, Валерка его увидел наконец–то и полюбил заново, Ира сняла с головы вечные бигуди и засаленный халат. Свекровь у нее умная, как увидела невестку в затрапезе, долго ей мозги промывала и рассказывала, что это на работу она может причесанная кое–как пойти, а перед мужем изволь быть на высоте! Свозила ее на рынок, купила ей легкие брючки, пару маечек, и сразу другой человек — молодая и задорная девчушка, а не замученная тетка. Хорошо у них стало в семье, легко и весело, несмотря на то, что и денег мало и ехали они неизвестно куда. Будут у мальчика еще и кошки и собаки и ветеринаром он станет, а Барсик останется у старого хозяина. Так кот и решил. Как сказать теперь Леньке, у которого уже и глаза на мокром месте?
Двор неожиданно опустел. Все действо переместилось на кухню. Там пеклись пирожки и нанизывалось мясо на шампуры, готовилась закуска, а во дворе было тихо. Только потрескивали поленья в мангале, шумела речка и тихонько взрыкивали во сне Чук и Гек. Именно поэтому, когда тихо отворилась калитка и вошли они, Леньке показалось, что это сон. Волшебный и прекрасный. Он крепко зажмурился и прикусил губу. Открыл глаза. Губа болела, видение не исчезло. Около калитки застыл огромный белый пес, настороженно глядя на мальчика. А на собаке… На собаке сидел большой кот, породы мейн–кун, Ленька читал про нее и знал, что кошки эти смелые и благородные и почти как собаки. Они бы долго так стояли и смотрели друг на друга, если бы не пыхтенье и возгласы за калиткой.
— Машка, зачем ты такой огромный торт пекла, можно было парочку поменьше!
— Парочку, а у плиты ты бы все время жарился? Ты мне помог? Заноси аккуратней! Не урони!
— Не каркай под руку, женщина! Знай свое место!
— Научился, кавказский мужчина!
В калитку медленно–медленно вошел мужчина с огромным подносом с тортом, устрашающе большим и рыхлым. Казалось, развалится на куски прямо сейчас.
— Барсик, уйди с дороги, — женщина непочтительно отпихнула пса от калитки.
— Привет, ты Ленька? Мы о вас уже все знаем, — она улыбнулась мальчику и побежала открывать двери в дом, наверное, чтобы торт, если бы и развалился, то в доме, а не во дворе. — Собаку не бойся, он не тронет, его Барсом, Барсиком зовут, кстати.