За зверинцем поехали втроем. В чистом просторном дворе нас уже ждали: щенок и котенок, оба огромные, носились друг за дружкой. повизгивая и помуркивая от полноты чувств. Оба были невероятными красавцами. Он — чисто белый, пушистый с умными блестящими глазками. Она — изящная, дымчатая, с рысиными кисточками на ушах.
Мама потом призналась, что волновалась, как перед своим первым уроком. Примут ли они ее? Полюбят ли?
— Дети, вы пойдете ко мне жить? — она присела на корточки и внимательно посмотрела в глаза щенку. То, что он за главного, было понятно сразу.
Тут, конечно, мы ждали, что будет маме какой–нибудь знак, что животные кинутся к ней, но ничего такого не было, они обнюхали мамины руки и продолжили играть.
— Как ты их назовешь? — спросили мы маму, привезя домой всю компанию. Звериные дети вели себя тихо, машину не громили, не выли и не сопротивлялись. Они ехали домой.
— Снежана и Барс!
— Почему?
— Он вылитый снежный барс!
Игорь не сдержался и фыркнул.
— Вылитый снежный барс, — упрямо возразила мама, — она его подруга, вот так и получается — Снежка и Барсик.
— Барсик — кошачье имя!
— Это ты в википедии прочитала, что ли?
Мама могла быть саркастичной, когда ее сильно доставали. И, в конце концов, это были ее звери.
Так они и зажили: Марья Ивановна, Снежка и Барсик. Мы, как всегда, навещали маму, всегда наскоком, быстро, потому что мир вертится с невероятной скоростью и, как говорила Королева Алисе, чтобы просто стоять на месте, надо бежать очень быстро, а чтобы куда–то попасть, бежать надо вдвое быстрее. Вот мы и бежали, стараясь удержаться в бурном потоке жизни.
Звери предсказуемо вымахали в неземных красавцев. Очередь за котятами была расписана на год вперед, а Барсиковы невесты, т. е. их хозяева, обрывали телефон и требовали предоставить брачное ложе немедленно, суля златые горы.
Беда пришла под Новый год.
— Хозяйка, старые вещи есть? Может отдашь чего? — маленькие глазки грязной и неряшливой тетки цепко осмотрели маму, большой двор и дом за ее спиной.
— Отдам, конечно. Подождите.
Мама заперла калитку и пошла в дом. Барсик привычно занял место около калитки, а Снежка запрыгнула на забор. Как и все кошки, она была невероятно любопытна.
— Кис–кис–кис, — позвала тетка и кошка доверчиво спрыгнула на тротуар.
Мама выскочила из дома на яростный лай и вой Барса. Он кидался на калитку, скреб ее лапами и отчаянно пытался вырваться на улицу.
— Барсик, что случилось?
Мама подбежала к калитке, и едва она ее открыла, пес оттолкнул ее и помчался по улице.
— Теть Маш, а кошку–то твою сперли!
Сосед — алкоголик, синий с бодунища, радостный от плохих вестей, прислонился к забору и с удовольствием наблюдал, как мама хватается за сердце и белеет.
— Кто?
— Тетка тут стояла около калитки, кошку позвала, схватила и бегом бежать. А кобеля своего ты минут через пятнадцать только выпустила.
Пропали оба. Барс так и не вернулся. Заявление в полицию мама написала, а что толку? Кто будет искать кошку и собаку? Искали мы сами. Испробовали все, что можно: облазили весь район, объявления везде расклеили и опубликовали, вознаграждение предлагали, все тщетно. Снежка и Барс как в воду канули.
Знаете, бывает так. Ты живешь вроде бы нормально. Общаешься с людьми, ходишь по магазинам, готовишь еду и убираешь в доме, а дышать не можешь. Я не знаю, как это объяснить, держит что–то грудную клетку и не дает вздохнуть. И ходишь, как под водой, где все искажено и движется медленно–медленно и звуки и краски смазаны и непонятно, жива ли ты.
— Машка, это ты из–за кошки и собаки такая, что ли? — презрительно спросила меня соседка. — Тю, дурная, других заведи, вон их столько, на любой вкус.
— Да, из–за них, — ответила я и перестала с соседкой общаться.
Дети и внуки стали ко мне приветливее, часто навещали, рассказывали о своих проблемах, думая, что я начну за них волноваться и меня это отвлечет. Я и волновалась, но другой частичкой души, я ее выкроила специально для них, а остальная была чернее черного. Вы можете считать меня глупой истеричкой, но мои Снежка и Барсик и были моей душой. Так случилось, что она у меня разделилась на три части и теперь, осталась самая малость, заполненная слезами и даже не горем. Это так не называется, и не отчаяние, этому нет названия — просто у меня отняли часть меня самой. Как я жила эти полгода я не помню. Я сильно постарела и вдруг, разом, лишилась сил.
— Игорь, с мамой надо что–то делать!
Мы собрались на семейный совет. С мамой стало совсем плохо. Жизнерадостная, полная сил женщина превратилась в развалину, перестала следить за собой и я очень боялась, что дело закончится психиатром или еще чем похуже.