— Назови мне свое полное имя.
— Лейтенант Эван Натаниэль Арден. — Никаких мозгов. Может, доктор, который проводил психологическую экспертизу и сказал, что я больше не могу служить, был прав.
Рассудок становятся совершенно неактуальным, когда она улыбается мне.
—Ладно? — говорит Лиа, продолжая улыбаться. — Я вернусь к тебе.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О́дин сидит рядом с открытым окном грузовика, так что Лиа оказывается зажатой между нами. Мне это нравится. Вообще-то, мне это слишком нравится. И О́дин, судя по всему, ее принял, или, по крайней мере, решил, что пахнет она достаточно хорошо, чтобы понравиться мне, но сейчас это уже не так важно. Когда она ласкает пиренейца, тот лижет ей руку и даже тычется носом в шею, заставляя ее смеяться.
Поездка проходит в тишине. Беру ее ладошку в свою руку и кладу наши переплетенные кисти на ее бедро. Мы находимся в двух часах езды от города Таба-Сити и недалеко от автовокзала, откуда она сможет проехать остаток пути до Финикса. Я хотел сам отвезти ее к матери, но Лиа ясно дала понять, что желает сделать это в одиночку, и, кроме того, я понимаю, что не могу на длительное время оставить свое пристанище. Во всяком случае, я смогу найти бензин для генератора и кое-какие продукты.
Наблюдаю за ее ножками, пока они поднимаются по ступенькам автобуса и хочу знать, когда они снова обернутся вокруг моей талии. Лиа оборачивается и посылает мне улыбку, которая не затрагивает ее глаз, и я прихожу в себя. Потом двери закрываются, и она уезжает.
Возвращение обратно в пустой дом проходит как в тумане – слишком невыносимо тревожить себя воспоминаниями. Даже если бы они были более захватывающими, мой мозг слишком занят, чтобы беспокоиться об этом. Каждая мысль направлена на нее, и это больше, чем тихое помешательство.
О́дин, несущий в пасти резиновую кость, внимательно наблюдает за мной, когда я вхожу в дверь. Он пытается втянуть меня в игру, но все, на что я могу обратить внимание – это пустая кровать с простынями, скинутыми на пол. Я делаю глубокий вдох, надеясь, что все еще смогу ощутить ее запах в доме, но он слишком слабый, и я, скорее всего, только в моем воображении.
Собери в кучу все свое дерьмо, Арден.
Я выхожу наружу и включаю генератор. На ужин у меня жареный сыр и пол упаковки салата, который я приобрел в магазине рядом с автобусной станцией. Я включаю нетбук, жуя салат Ромэн, капусту и морковь без заправки. В маленьком удобно расположенном магазинчике были только те приправы, которые я ненавижу, вообще никаких итальянских соусов. Когда я принимаюсь уже за вторую добавку, моя электронная почта, наконец, загружается.
Меня снова дразнит «Пицца Хат». Боже, как я хочу пиццу, прямо сейчас.
Я выиграл в лотерею Банка Европы. Существует ли вообще Банк Европы?
Алиенвар рада предложить их новый игровой автомат.
И еще одно сообщение.
Отправитель: Роджер Мур.
Тема:без темы.
Текст: возвращайся.
Сообщение было отправлено двадцать девять часов назад – я не проверял почту со вчерашнего утра. Роджер - вернее, Ринальдо – скорее всего, считает, что я получил сообщение и к настоящему времени уже в пути.
Я с трудом сглатываю и закрываю нетбук.
В моей голове проносятся тысячи мыслей, и у меня не получается систематизировать их всех в какое-либо подобие порядка. Я попросил ее вернуться, но когда она приедет, здесь никого не будет. Я не могу задержаться и вернуться в город – просто не могу. У меня нет ни ее номера телефона, ни какого-либо способа связаться с ней. Я даже не вспомнил об этом, а если она об этом и думала, то, видимо, не посчитала нужным сообщить мне свой номер телефона.
Объезжать мой член несколько часов подряд – это пожалуйста, но оставить свой гребаный номер…
Даже если бы она дала мне его, у меня, вообще-то, до сих пор нет телефона, чтобы позвонить. И появится не раньше, чем я вернусь в Чикаго, но я ни за что не попрошу ее приехать туда. Если захочу, то смогу ее найти – ведь не может быть слишком много Лиа Антонио, живущих с матерями в Финиксе. Конечно, я могу найти ее мать, но даже не представляю, что ей сказать.
Я пытаюсь найти оправдания. Понимаю, что делаю, и поэтому говорю себе прекратить это дерьмо. Я не вру себе. Это бессмысленно и разрушительно. Знаю, что уже все решил, потому что на самом деле другого выбора не существует. Я не собираюсь впускать эту девушку в свою жизнь. Черта с два. Сама мысль об этом нелепа, и я, вероятно, был слегка не в себе, когда просил ее вернуться. Это никогда не сможет длиться долго.
Я вытаскиваю из-под карточного стола на кухне небольшую сумку, и кладу ее на кровать. Моя одежда летит в нее без разбора – грязная и чистая. Нетбук отправляется туда же, а вместе с ним запасная пара теннисных туфель и кость О́дина. Протягиваю руку, хватаю винтовку и быстро разбираю, чтобы она поместилась в спортивную сумку. Окидываю быстрым взглядом все вокруг, чтобы убедиться, что ничего важного не забыто, так и есть.
Ее трусики, которые я чуть не разорвал прошлой ночью, затерялись в простынях на кровати. Хватаю их, расправляю их, а затем прячу глубоко в сумку.
Я должен хоть что-то ей оставить.
В какой-то краткий миг подумываю оставить ей мои боксеры, но быстро выкидываю эту мысль из головы. Ее маленькие кружевные трусики, правда, сексуальны, но боксеры – нет. На самом деле у меня нет ничего, что я мог бы ей оставить, так что в конечном итоге приходится действовать неоригинально. Покопавшись в ящике для всякой мелочи на кухне, нахожу бумагу и ручку. Сажусь на один из раскладных стульев, стоящих около стола, и смотрю на чистый лист.
Что, черт возьми, я могу сказать?
Мне нужно уехать, но спасибо за хороший трах?
Я не могу оставить ей свой адрес. У меня нет телефона.
Не могу попросить ее приехать и найти меня в Чикаго.
Трясущимися руками я пишу на бумаге одно единственное слово, а затем кладу лист в центр кровати.
ПРОСТИ.
Делаю шаг назад, и глаза замечают блеск серебра.
Рядом с подушкой лежит четвертак.
Медленно протягиваю руку, беру его и крепко-крепко сжимаю, передавая металлу тепло моей ладони. Горло сдавливает, и я проглатываю комок, прежде чем разжать пальцы и позволить монете упасть рядом с листком бумаги.
Быстро вернувшись на кухню, хватаю пару бутылок воды в дорогу и направляюсь обратно к грузовику. Некоторое время разбираю провода, прикрепленные к батарее, и сворачиваю их в плотный круглый моток. Наклоняюсь, чтобы забрать собачью миску и мешок сухого корма, бросаю их и вещи в кузов грузовика, и свищу. Из-за дома появляется О́дин, мчится ко мне, и через несколько минут мы уже катим по подъездной дороге.
Когда я направляю грузовик к шоссе, кажется, что кто-то тянется к моей спине, хватает сердце, вырывая его из моего тела, и тащит обратно в этот крошечный, горячий домик. Я продолжаю сглатывать, но это, не останавливает пожар в горле.
О́дин скулит и тычется носом в мое плечо. Я смотрю на него и гадаю, что он видит, когда смотрит на меня. Он снова утыкается носом и лижет руку, сжимающую руль.
— Спасибо, приятель, — произношу я безжизненно.
Он снова скулит.
— Я не могу этого сделать, — тихо говорю ему. — Я не могу так с ней поступить.
Вглядываясь в простирающийся передо мной горизонт, я выталкиваю из головы мысли о ней, хороня память в самых темных уголках моего мозга. Я хотел бы ей все объяснить – сказать, что это для ее же блага, но это невозможно. Все, что я бы сказал, было бы либо ложью, либо слишком опасным для нее.
Поэтому я уезжаю.
Рядом со мной О́дин.
А я, как и прежде, остаюсь один.