Генрих Сечкин
На грани отчаяния
НА ГРАНИ ОТЧАЯНИЯ
ПРЕДИСЛОВИЕ
«Мы плохо помним наше прошлое» - сказал в 1997 году Булат Окуджава.
Повесть Генриха Сечкина «На грани отчаяния», повествующая о нашем прошлом, представляется интересной и читается залпом. Это обеспечивается несколькими аспектами, основным из которых, на мой взгляд, является тема героя, его победы над злой, адской силой.
Проблематика, сюжет, тема, характеры, идейно-художественная концепция основательно заложены в повести. Автор обратился к весьма суровой, порой даже жестокой теме, которая за последнее время нашей жизни стала весьма злободневна и крайне необходима. Он нашел предельно ёмкие и лаконичные сюжетные конструкции, отличающиеся сжатостью драматургических характеристик. Повесть включает в себя течение глубоко наблюдаемой суровой и сложной жизни людей в необычной среде обитания, множественность её проявлений, достоверность и богатство подробностей.
В повести отчетливо обозначена весьма своевременно высвеченная тема эпохи и, прежде всего, тема нравственного долга, вины и расплаты за свою жизнь, свои просчеты и поступки. Нечеловеческие страдания и непредвиденные всплески удач представлены в книге настолько правдиво и ярко, что становится совершенно очевидной мысль автора: человек - кузнец своего счастья. Как выразился бывший президент Франции генерал Де Голль: «Нет отчаянных положений, а есть отчаявшиеся люди». Правда, находить крохотные крупицы радости в атмосфере постоянного унижения, издевательства, физических пыток и раздувать их до бесконечного размера вселенной способен далеко не каждый.
Несмотря на то, что события лагерной жизни слишком далеки от наших дней, описанные ситуации поражают воображение своей достоверностью.
Повесть «На грани отчаяния» является не только высокохудожественным произведением, но и полезнейшим учебным пособием для людей, попавших в жесткую ситуацию, упавших духом, отчаявшихся. Это не гимн блатной романтике, это - суровая правда жизни. На примере своего жизненного опыта Генрих Сечкин доказывает, что завязший в смертельной трясине человек, проявив определенную силу духа, всегда имеет шанс, вопреки устоявшимся представлениям, выкарабкаться. Но лучше в эту трясину не попадать!
Я нисколько не преувеличиваю, говоря, что эта книга является неординарным литературным событием, и совершенно уверен, что она, как и ранее вышедшие три издания 9прежде повесть выходила под названием «За колючей проволокой», найдет огромное число поклонников среди читателей.
Анатолий БЕЛКИН
доктор юридических наук,
действительный член Российской
академии естественных наук,
секретарь Союза литераторов
Российской Федерации
Это было весною, в зеленеющем мае,
Когда тундра надела свой зеленый наряд.
Мы с тобою бежали, ожидая погони,
Ожидая тревоги и лая собак.
ПОБЕГ
Под гулкими ударами молотков кладбищенских рабочих гвозди упруго влезали в крышку гроба, намертво спаивая ее с основанием, в котором покоилось мое неподвижное тело. Все усилия пошевелиться или открыть глаза ни к чему не приводили. Заскрипели веревки, и, покачиваясь из стороны в сторону, задевая за края могилы, гроб стал медленно опускаться на дно. Холодная испарина выступила на лбу. Перед глазами, как в ускоренной съемке, пробежала вся моя непутевая жизнь. В последний раз, качнувшись, гроб застыл на неровном дне могилы, немного накренившись влево. Лежать стало неудобно.
«Вот подонки! - про себя обругал я рабочих. - Поленились, сволочи, выровнять дно», - и тут же ужаснулся своим мыслям.
Несколько комьев земли шлепнулись на крышку гроба. Тело начало наливаться кровью. Громадным усилием воли удалось открыть глаза. Полная темнота. Крикнуть бы! Но сухой язык намертво прилип к нёбу. Земля сверху посыпалась водопадом. Сгустки глины колотили по крышке гроба и напоминали орудийную канонаду.
Не раз бывавший на похоронах своих близких, я не мог и предположить, что легкий шумок, производимый падающей землей снаружи, превращается в оглушительный грохот внутри. Но шум становился все тише и глуше. Наконец, наступила тишина. Какая-то совершенно необычная. В сознании тишина, а в ушах - застывший на одной ноте пронзительный стон.
Холодная испарина превращалась в струящийся горячий пот. Пробую пошевелить пальцами ног. Получается! Ступни и руки еще не работают, но кровь уже приливает и к ним.
Вспомнилось, что где-то читал о том, как кладбищенские мародеры разрыли могилу одного зажиточного гражданина, дабы снять его золотые коронки, и с ужасом разбежались, увидев мертвеца перевернутым, с вылезшими из орбит глазами, вывалившимся синим языком и разодранными до костей пальцами рук. Жаль, что у меня нет золотых зубов. И дождусь ли я ночи? Боюсь, что нет. Даже сейчас ощущается недостаток кислорода. Странно, но я уже начинаю чувствовать почти все свое тело. Пробую пошевелить кистями рук. Получается. Ступнями - тоже. И стон стал пропадать. Правда, от долгого пребывания в одной позе все тело стало словно чужим…
Резко, как невыносимый свет электросварки, пронзила мысль: какой страшный конец! Как бы ухитриться умереть сразу! Может, попробовать пережать себе на шее сонную артерию? В детстве мальчишками мы увлекались такими сомнительными играми. Согласившийся на участие в эксперименте набирал полные легкие воздуха, задерживал дыхание и удерживался в таком положении сколько мог. Один из приятелей либо пережимал ему сонную артерию, либо, обхватив сзади грудную клетку руками, приподнимая, изо всех сил сжимал его до тех пор, пока из груди несчастного с легким стоном не выходил воздух. Обмякшее тело клали на ступеньки черного хода подъезда, где обычно происходили подобного рода экзекуции, и, насладившись вдоволь удачным опытом, начинали бить испытуемого по щекам, дабы привести в чувство. Придя в сознание, он с упоением рассказывал о своих потрясающих впечатлениях. Но сумею ли я согнуть руки? Хватит ли высоты гроба?
Ура! Получилось. Кисти немного мешали, но протиснулись. Большими пальцами нащупал пульсирующие точки. Теперь остальными надо обхватить горло. Но здесь затруднение. Под таким углом не получается. Для большего упора необходимо приподнять локти, да крышка не дает. Надо попробовать перевернуться на живот.
Удалось! Теперь все в порядке. Но воздух ведь еще есть. Может, подождать немножко? Да, воздух есть, но нет надежды. Да и чего тянуть? Итак, начали. Время остановилось. Перед глазами поплыли светящиеся зеленые круги. Должно получиться! Обязательно должно! Сейчас все пропадет. Правда, осознать это можно, только придя в себя, что, естественно, мне не суждено. Зеленые круги уменьшились и убыстрили движение. Что-то очень долго получается!
Есть!!! Но только почему я это почувствовал? Проклятье! Все понятно. В момент потери сознания машинально разжались пальцы. Нет. Одному мне не справиться. Придется ждать естественную смерть. Как хорошо, что вокруг кромешная тьма. Не видно, что ты лежишь в гробу, да еще глубоко под землей. Хотя могилы сейчас копают мелкие. Можно представить себе, что ясной ночью, лежа на поляне, наблюдаешь за звездами… Нет, только не звезды. Небо закрыто плотными облаками, и поэтому темно. Правда, с воздухом все хуже. Как же должны быть счастливы люди, которые спокойно могут броситься под поезд, прыгнуть с крыши или просто включить газ. Все бы сейчас отдал за такую возможность. А что, собственно, я могу отдать?
Стало трудно дышать. Оказывается, очень гнусно дышать в четверть легких. К тому же еще и жарко. А температура все поднимается. Надышал. Очевидно, подобным образом чувствуют себя подводники на затонувшей подводной лодке. Да нет, они могут передвигаться, они не одиноки, они могут питать надежду на спасение.
Вдруг стало так жутко, как никогда не бывает на этом свете. Неужели я уже Там? Хотя обстановка не изменилась. Тот же мрак, неподвижность, до нетерпения затекшее тело, дикое желание сесть. Внезапно неимоверно яркая вспышка света ослепила меня.