Я изо всех сил старался не обращать внимания на то, как Кенни держал свою руку на ней — как будто она принадлежала ему, — иначе я бы подошел и сломал его руку. Я наблюдал, как она оглядывает бар. Она смотрела будто лазерами, и я мог сказать, что она была безумнее шершня. В ее глазах было что-то такое, чего я не замечал, когда смотрел на нее раньше: огонь. Я направился к ней, не в силах ничего с собой поделать, готовый обжечься.
Эмми
Я почувствовала, как руки Брукса обхватили мои предплечья, чтобы поддержать меня после того, как я врезалась прямо ему в грудь, что было похоже на удар о кирпичную стену. Его грудь была твёрдой. Он что, поднимал машины или что-то в этом роде?
Я чувствовала кожу его грубых рук на своей и возненавидела лёгкий трепет, который пробежал по мне от его прикосновения.
Не имело значения, сколько мне было лет — когда в деле был замешан Брукс, мне снова было тринадцать лет, и я наблюдала, как восемнадцатилетний он собирает сено без рубашки. На него было приятно смотреть как тогда, так и сейчас. Несмотря на то, что моя юношеская влюблённость в него рассеялась, как только я стала достаточно умной, чтобы понять, насколько он меня раздражает, в нём было что-то такое, что действовало мне на нервы.
Я скинула его руки с себя, раздражённая тем, что он всё ещё имел влияние на меня. Я была высокой, ростом где-то около 173 см, но мне всё равно приходилось вытягивать шею, чтобы испепеляюще смотреть на Брукса. Он не особо изменился за последние несколько лет.
Во всяком случае, он стал ещё красивее, что сделало меня ещё более раздражённой, чем я уже была.
Брукс был не просто высоким, он был также широкоплечим. Его тёмно-каштановые волосы, которые всегда были длинными, доходили до середины шеи. Они были слегка волнистые, за что многие женщины отдали бы жизнь, включая меня.
Как и за его дурацкие ресницы, которые обрамляли его дурацкие шоколадные глаза. Его волосы были достаточной длины, чтобы он мог заправлять их за уши, благодаря чему я могла видеть его дурацкую острую линию подбородка c дурацкой щетиной.
Я уверена, что было много девушек, которые хотели бы, чтобы у их братьев был такой же красивый лучший друг, как Люк Брукс. Я была одной из них. То есть до тех пор, пока он не открыл свой дурацкий рот и не заговорил своим дурацким низким голосом.
Мне действительно следовало бы уже более творчески подходить к своим описательным оскорблениям, но у Люка Брукса была привычка расстраивать меня настолько, что все связные мысли вылетали у меня из головы.
Это раздражало.
Он раздражал.
— Привет, Клементина, — он растягивал слова. Мой суровый взгляд никак не мог подавить высокомерие, которое буквально сочилось из каждой его поры. Это было ощутимо. Он всегда был таким. Если бы его эго было осязаемым, оно было бы больше, чем весь штат Вайоминг. Вероятно, Колорадо и Юта тоже.
— Отвали, Брукс.
Он издал низкий свист, который закончился смешком. Я ненавидела, когда он так делал.
— Рад видеть, что твой язычок по-прежнему острый, сладкая.
То, как он сказал «сладкая» было почти унизительно.
— Не. Называй. Меня. Так.
Я делала паузу после каждого слова, позволяя своему раздражению на Брукса подчеркнуть каждый слог.
— Не позволяй Кенни Уайатту лапать тебя, — Брукс огрызнулся в ответ. — Тогда мне не придётся спасать тебя.
Был ли этот парень настоящим? Он вел психологическую войну этой дурацкой песней, потому что мальчик из старшей школы положил руку мне на талию?
Рука на талии была вероятно самым невинным жестом за всю историю этого бара. Серьёзно — я даже не хотела знать, какая часть населения Мидоуларка была зачата в туалетах «Дьявольского сапога».
— Спасать меня? — спросила я. Мой голос стал громе, но не громче музыки, пока… — Возьми себя в руки, Брукс.
Группа дошла до строчки о мягких и тонких пузырьках — слава богу. Песня почти закончилась. Почти все в баре пели, но большинство людей забыло о том, что я здесь, после первого припева, так что дурацкая шутка Брукса не продлилась долго.
— Да, Клементина. Спасать тебя. Твои братья были бы в бешенстве, если бы увидели, как ты флиртуешь с Уайаттом.
— Я не флиртовала с Кенни. Я просто поздоровалась. И даже если бы флиртовала, это не твоё дело. Ты не мой охранник, Брукс. Как и Гас с Уэсом. Я сама могу позаботиться о себе.
— Вообще-то, то, что мои посетители делают в моём баре, — моё дело. — Его бар? С Каких пор? — И твоя семья — моя семья тоже, Эмми, так что даже если ты не в моём баре, мне есть дело до тебя. Мне всегда было дело до тебя и всегда будет.