— Мы почувствуем их с помощью Силы задолго до того, как они услышат нас.
— Если только с ними нет йуужань-вонгов. Мы не можем их чувствовать с помощью Силы.
— В самом деле? Это правда?
— Да.
— Итак?
— Что итак?
Тахирай легонько ударила его кулаком в плечо:
— Итак, ты думал, что я все испорчу. Что из-за меня нас всех схватят.
— Я этого не говорил.
— Нет, конечно, нет. Не хотел расстраивать крошку Тахирай.
— Тахирай, сейчас ты ведешь себя как ребенок.
— Нет. Я веду себя как кто-то, чей лучший друг совершенно забыл о его существовании.
— Это нелепо.
— Разве? Когда ты уехал с Марой из академии, ты разве подумал хотя бы о том, чтобы попрощаться? И с тех пор послал ли ты мне хоть одно письмо, или связался с помощью Силы? И сегодня, когда мы танцевали наш старый падающий танец — тебе это не доставляло удовольствия. Мне почти приходилось тормозить саму себя!
— Это ты сопротивлялась, — сказал Энакин. — Мы падали как камни, и ты сопротивлялась мне.
— Это был ты, большой глупый гэндарк.
— Бред. Ты… — но вдруг вся сцена вновь всплыла в его сознании. Может, это был и он. Когда он и Тахирай работали вместе, временами было трудно сказать, кто что чувствует.
— Видишь? — холодно сказала она.
На какое-то мгновение Энакин замолк, и Тахирай тоже загадочно молчала.
— Я скучал по тебе, — произнес наконец Энакин. — Никто не знает меня лучше… — он запнулся.
— Точно, — сказала Тахирай. — Никто не знает тебя лучше, чем я, а ты не хочешь, чтобы вообще кто-то знал. Ты хочешь держать все в себе, где никто не может ни к чему прикоснуться. Чубакка — даже в прошлый раз, когда ты был здесь, ты не хотел о нем говорить. Теперь ты делаешь вид, что это в прошлом. И это дело с Балансиром…
— Ты права, — сказал Энакин. — Я не хочу разговаривать об этом. Тем более сейчас.
Плечи Тахирай начали вздрагивать, совсем чуть-чуть, и Энакин увидел, что она плачет.
— Ну, Тахирай, — сказал он.
— Кто мы с тобой, Энакин? Год назад ты был моим лучшим другом в мире.
— Мы и сейчас лучшие друзья, — заверил он ее.
— В таком случае твое обращение с остальными друзьями, должно быть, омерзительно.
— Да, — признал Энакин. Практически бездумно он взял ее за руку. Несколько секунд она не отвечала. Ее пальцы в его руке были холодными и неподвижными, и внезапно он понял, что совершил какую-то ошибку. Затем она в ответ сжала его руку, и, словно ураган, его затопили волны тепла. Все еще всхлипывая, она положила голову ему на плечо, и вновь их окутала тишина. Но на этот раз это была более легкая тишина. Не радостная или хотя бы удовлетворенная, но более легкая.
Спустя какое-то время дыхание Тахирай стало ровным, и Энакин понял, что она спит.
В слабом свете газового гиганта он все же мог различить ее черты, столь близкие, но и немного чужие. Казалось, изнутри девичьего лица, которое было ему так хорошо знакомо, пробивается что-то другое, словно растущие горы, приведенные в движение внутренним теплом планеты. Что-то такое, что нельзя остановить, при всем желании.
От этого ему хотелось одновременно остаться и бежать прочь, и в тихом прозрении он понял, что чувствует это уже давно.
В детстве они были лучшими друзьями. Но никто из них больше не был ребенком, это точно.
От ее веса рука его онемела, но он не мог заставить себя пошевелиться, боясь разбудить ее.
Энакин разбудил Тахирай за час до захода оранжевой планеты. Солнце еще не встало.
— Пора, — сказал он.
— Хорошо, — пробурчала Тахирай. — Я тут почти закостенела.
Она села на корточки.
— Остальные в порядке?
— Я никого не слышал и не чувствовал. Ты готова?
— Готова как ракета на старте, мальчик-герой.
Они осторожно выбрались из колодца и углубились в джунгли. Пряный запах иссеченных синелистных кустов свидетельствовал о тщательных поисках, которые велись в этом месте, но сейчас здесь было тихо. Энакин и Тахирай без происшествий добрались до места посадки кораблей.
— Мне нравится вон тот, — прошептал Энакин, показывая на легкий транспорт, стоявший немного в стороне от прочих. — Не думаю, что у меня будут проблемы с его пилотированием, и мы сможем спустить его в колодец.
— Ты капитан, Капитан.
Энакин еще внимательнее присмотрелся к кораблю и стал красться через посадочную площадку. В нескольких сотнях метров охранник глянул в их сторону, но потребовалось лишь легкое внушение, чтобы превратить Энакина и Тахирай в тень и отражение планеты.
Перед кораблем они также обнаружили охранника, сидевшего на открытом люке. Он быстро вскочил на ноги, как только они увидели его.
— Ты нужен по ту сторону храма, — сказал ему Энакин, легонько шевельнув рукой.
Какое-то мгновение парень колебался, почесывая подбородок.
— Я нужен в другом месте, — согласился он. — Я пошел, значит.
— До свиданья, — сказал Энакин, когда человек пошел прочь, ускоряя шаг.
— Что за…? — из-за угла показалось лицо молодого человека. Было такое впечатление, словно он только что проснулся. При виде Энакина и Тахирай глаза парня расширились и он потянулся за бластером. Когда с шипением зажегся светомеч Энакина, он остановился, вероятно потому, что пылающее фиолетовое острие было всего в нескольких сантиметрах от его серых глаз.
— Спокойно, — сказал Энакин.
— Эй, — сказал парень. — Я всегда спокоен. Спроси любого. Не мог бы ты… э… держать это чуть подальше от моего лица?
— У тебя здесь где-то есть наручники?
— Может быть.
Энакин пожал плечами:
— Я могу обрубить тебе руки с более или менее схожим эффектом.
— Вон там, в шкафчике, — сказал парень, показывая пальцем.
— Возьми, Тахирай. Как тебя зовут?
— Ремис. Ремис Вен.
— Ты пилот этой штуки?
— Конечно.
— Есть какие-нибудь сюрпризы, о которых я должен узнать, прежде чем заводить ее?
Вен вздрогнул, когда Тахирай заломила ему руки за спину и защелкнула на них наручники.
— Нет, не припомню, — сказал он.
— Хорошо. Тем не менее я оставляю тебя на борту. Если что-то придет в голову, дай мне знать.