Задумчивый взгляд Лив заставлял Шона нервничать.
– А сейчас ты мне скажешь, что я сумасшедший, так?
– Я не думаю, что ты сумасшедший, – ответила Лив. – А если ты все-таки сумасшедший, то мне повезло. Если бы не ты, я бы разлетелась на кусочки. Так что спасибо.
– Ты не должна меня благодарить. У меня не было выбора.
Она выглядела растерянной.
– И что это должно означать?
Он пожал плечами.
– Это означает то, что означает. Я не играю в словесные игры. От меня тут ничего не зависело, поэтому благодарить бессмысленно.
Лив скрестила руки на груди. Шон изо всех сил старался не думать о том, какой мягкой, сочной и горячей она должна быть под халатом, как она благоухает всякими девичьими лосьонами и кремами. Пришлось потрудиться, чтобы вернуться к теме разговора.
– Мне интересно взглянуть на электронные письма Tи-Рекса, – сказал он.
Ее глаза сузились.
– Зачем?
На мгновение вопрос поставил его в тупик, но не было никаких причин скрывать от нее чистую правду.
– Затем, что мне интересно. Потому что я не хочу, чтобы тебе причинили вред. Потому что мне чертовски, до смерти любопытно.
– Ну, если так… – пробормотала Лив.
Вытащив ноутбук из чемодана, она села и застучала по клавиатуре. Свет от экрана освещал ее лицо, безмятежно прекрасное в своей сосредоточенности. Она послала Шону быструю улыбку и положила открытый компьютер ему на колени.
– Папка открыта. Тут девять писем.
Даты охватывали три недели. Он щелкал и читал их по порядку. Письма оказались именно такими, как она описывала.
Псевдопоэтические сопли. Мерзкие признания в навязчивой любви, мелкие наблюдения ее физических прелестей, комментарии о ее одежде и действиях. В последних трех откровенные сексуальные намеки, которые становились все наглее в каждом следующем письме. Дочитав до конца, Шон стиснул зубы. Конченный ублюдок.
Он кивнул, закрыл ноутбук и вернул его Лив.
– Итак? Что ты думаешь? – спросила она, отложив компьютер в сторону.
– Первое впечатление – он словно притворяется, – отозвался Шон. – Будто следует какому-то шаблону.
– Огонь и бомба – это не притворство, – возразила Лив.
– Нет, конечно, нет, – согласился Шон. – Спасибо, что разрешила посмотреть письма.
– Ты едва взглянул. – Ее тон был слегка осуждающим. – Это заняло у тебя… сколько? Две минуты?
– У меня фотографическая память, – заявил Шон. – Я буду читать эти письма всю ночь. – Его пристальный взгляд прошелся по тускло освещенной комнате и остановился на учебнике по химии, лежащем на ночном столике. Он полистал его. – Ничего себе, вот так напоминание о прошлом. Я думал, ты ненавидишь химию.
– Ненавидела. Но мне нравилось, когда ее объяснял твой брат.
Шон кивнул.
– Да, Кев гениально мог заинтересовать этой штукой. Он за два года получил степень бакалавра. Мог бы и быстрее, если бы не приходилось работать по ночам. Он уже работал над диссертацией, когда… – Шон сделал паузу и сглотнул. – Проклятье. Не бери в голову.
– Ты и сам был очень умным, – сказала она, чтобы нарушить мучительную тишину. – Тебе даже не нужен был учебник.
Его краткий смех отозвался болью в горящем горле.
– Сукин сын стоил восемьдесят долларов. Зачем покупать, если можно прочитать его в библиотеке?
– А еще ты никогда не записывал лекции, но всегда все помнил, – продолжала Лив. – Я тебе ужасно завидовала.
Шон закрыл учебник.
– Отец учил нас запоминать то, что мы слышим. Для него записывать что-то было признаком умственной лени.
– Ничего себе, – пробормотала она. – Очень жестко.
– Жестко. Да. Хорошее слово, чтобы описать Эймона Макклауда. Хитрость в отборе. Когда поступает информация, выбираешь только важные вещи. Остальное выбрасываешь, как мусор. – Он сделал паузу. – Я выбрасываю мусор, но отлично помню все, что важно.
От его тона взгляд Лив насторожился.
– Неужели? И что же важно? – Она взяла расческу и запустила ее в следующую прядь волос.
Шон вздрогнул, когда она дернула ее вниз.
– Ради бога, хватит уже! Дай мне эту штуку. – Он забрал расческу и держал вне досягаемости, пока Лив пыталась вернуть ее себе.
Она подпрыгнула за ней.
– Шон, это не смешно…
– Сядь, – велел он. – На кровать.
Последовала краткая борьба, которую он быстро выиграл, и вскоре она уже сидела на кровати, зажатая между его бедер. Он выбрал прядь ее волос и начал расчесывать.
– На чем мы остановились? Ну да. Мы говорили о том, что важно помнить, а что так незначительно, что можно забыть.
Поза была слишком интимной. Обернутые шелком бедра Лив были такими гладкими и горячими в том месте, где соприкасались с внутренней стороной его бедер. Его тело гудело.
– Шон, – прошептала она, – мне так неудобно.
– Зато будет удобно твоим волосам, – заверил он ее. – Просто расслабься и позволь мне на несколько минут стать твоей фрейлиной. Ничего страшного.
Она молчала, пока он медленно расчесывал длинную прядь волос, разглаживая каждый комочек, пока локон не стал гладким по всей длине. Он положил эту прядь ей на плечо и выбрал следующую, расчесывая ее терпеливо и медленно, как будто у него в запасе было все время мира. Шон тянул, сколько мог.
– Итак, что ты считаешь достаточно важным, чтобы помнить? – оживленно напомнила Лив.
Он положил гладкий, прекрасный локон ей на плечо и выбрал следующий, чтобы уделить ему все свое внимание.
– Тебя, – сказал он.
О боже! Это было похоже на одну из ее личных полуночных фантазий. Шон появляется в ее спальне и говорит, что она важна для него. Она не могла купиться на эту смертельно опасную чушь.
– Да ладно тебе, – сказала Лив дрогнувшим голосом. – Отпусти меня. Это плохая идея.
Он схватил ее за талию, когда она попыталась встать.
– Я помню каждую деталь, – сказал Шон. – С того момента, как впервые тебя увидел. В чем ты была одета, твою прическу, запах твоего шампуня. Все. Сенсорная передозировка с 3D-эффектом. Ничего не могу с этим поделать.
Она повернулась и затравленно взглянула на него.
– Замолчи, Шон. Это все чушь собачья, и я на нее не куплюсь.
– В первый день, на стройплощадке, на тебе была белая блузка, – тихо произнес он. – Юбка синего цвета. Волосы до задницы доставали.
– Стройплощадка? – нахмурилась Лив. – Я тебя впервые увидела в аудитории Шеффера. На лекции твоего брата.
– Я увидел тебя раньше, – сказал Шон. Каждое медленное движение расческой по ее влажным волосам было пропитано нежностью. – Все парни в бригаде говорили о великолепной дочери большого босса, которая учится в частной школе. Затем, в один прекрасный день, ты пришла на стройку с отцом. Ты даже не замечала нас, бедных ублюдков, пялящихся на тебя с высунутыми языками.
Лив ломала голову, пытаясь вспомнить.
– Я тебе не верю.
– Это правда, – продолжал настаивать Шон. – Ты пронеслась мимо, глядя вдаль. Будто фарфоровая принцесса. Посмотреть можно, но потрогать – ни в коем случае.
– Я не из фарфора, – прошептала она.
– Я знаю. Я точно знаю, какая ты теплая и мягкая. – Он бросил расческу на кровать и провел пальцами по ее волосам, разглаживая их по плечам. – Я открою тебе тайну, – пробормотал Шон. – Я не записывался слушателем на лекции Кева по изучению органической химии. Я знал этот предмет с двенадцати лет. Я пришел к тебе, Лив.
Шон Макклауд, использующий все свои навыки соблазнения, был смертельно опасен. Она начала искать слова, которые помогли бы его отвлечь.
– Это правда, что ты взорвал учительский туалет, когда был в шестом классе?
Он замер, затем затрясся от смеха.
– Ничего себе. Из всех призраков прошлого этого я ожидал меньше всего. Кто тебе рассказал? Этот придурок Блэр Мэдден? Он всегда был долбаным стукачом.
– Просто ответь на вопрос, пожалуйста, – проговорила она чопорно.
– Черт возьми! Это были всего лишь пара молекул пороха, упакованные в соломинку от молочного коктейля, обвязанную веревкой и с приклеенным запалом. Я бы не назвал это бомбой. Я закрыл дверь в ту кабинку проволокой, чтобы ее никто не использовал, а когда Харрис направился днем в туалет, я подкрался и поджег запал. Хотел преподать ему урок, а не взрывать его задницу.