Всю жизнь Шона переводили из одной тюрьмы в другую. Дегенеративная болезнь отца была первой, затем ад государственной школы. Курсовые были для него вроде шутки. А вот уживаться на одной площадке с власть имущими, держась в стороне от проблем, было тяжело. Но как бы он ни старался, в конечном счете, всегда все портил. Как и в колледже: потерял стипендию из-за какого-то потного послеполуденного перепихона с женой декана.
Затем он встретил Лив. И все было так естественно, так красиво и так изысканно правильно. Пока его не вынудили все разрушить собственными руками.
Потом смерть Кева. Приняв ложь за истину, Шон попал в очередную тюрьму. Его разум заперли в металлический черный ящик на пятнадцать лет. Словно кто-то наложил на него чертово проклятие.
Но теперь цепи сорваны. Ящик открыт. Шон чувствовал себя потерянным, сбитым с толку. Вырвавшись на свободу, он был до смерти напуган. Лив… Его потребность в ней была сильнее, чем любая связь, которую он когда-либо чувствовал. И сюда примешивался отчаянный страх, что когда-нибудь она может решить, что больше не хочет его.
Шон не мог с этим смириться. Для одной жизни он достаточно проигрывал, страдал и совершал глупые поступки.
На сей раз, если он ее потеряет, это его убьет.
Глава 17
Лив не хотелось просыпаться. Она тонула в эротических ощущениях, где каждый нерв был зацелован и обласкан.
Она купалась в удовольствии, как в свежем меду, но что-то подталкивало ее к пробуждению: звук, который не прекращался и был похож на стоны и хныканье.
Он шел из ее собственного горла. Щурясь от утреннего света, Лив открыла глаза. Невероятное тепло исходило от горячего и крепкого мужского тела. Ее бедра были разведены, а между ними двигалась умелая рука Шона. Его пальцы издавали влажные звуки, поглаживая, погружаясь и кружа. Она была мокрой и извивалась от возбуждения.
Неужели опять? Это же просто смешно. Настоящее сумасшествие.
Шон улыбнулся, глядя ей в глаза, и прошептал:
– Спящая красавица.
Он был возмутительно красив, когда улыбался. Лив была так ослеплена, что смогла только беспомощно улыбнуться в ответ, когда он лег сверху и вошел в нее. В знак протеста против медленного растяжения внутренняя плоть затрепетала, после непривычного секса все еще ощущалась боль, но Лив была слишком возбуждена, чтобы об этом беспокоиться. Шон обнял ее и начал двигаться, яростно и напряженно глядя ей в глаза, будто пытался что-то сказать.
Обняв его руками и ногами, она задвигалась вместе с ним, пытаясь прислушиваться.
Это был неторопливый танец нежной близости, лениво уводящий в чувственную высь. Шон целовал ее теплыми мягкими губами, уговаривая ее губы открыться, исследуя, убеждая. Толчки его языка у нее во рту повторяли толчки члена. Лив никогда не чувствовала себя такой живой.
Она до такой степени ощущала свое тело, что это почти пугало. Все в ней казалось сильным и отчетливым. Она двигалась вместе с Шоном, раскачиваясь в бурных волнах восхитительных ощущений.
Ей не хотелось, чтобы это заканчивалось, но трепещущий жар между ног продолжал расти, пока не стал ярче и не привел к взрыву. Волна унесла ее в сладкую даль. Вернувшись обратно, Лив поняла, что он все еще в ней и все еще возбужден. Она вздрогнула от неожиданности.
– Хм-м, разве ты не кончил?
– У меня было больше оргазмов, чем я могу сосчитать. – Шон поцеловал ее в щеку, уткнувшись носом в шею. – Просто без спермы.
Она подняла голову и моргнула.
– А разве тебе не нужно?…
– Нет закона, говорящего, что я обязан это делать. – Его голос был мягким и полным веселья. – И я не надел латекс.
– Вот как, – пробормотала она. – Не знала, что парни так умеют. Это еще один из твоих фокусов вроде танцующего медведя?
Шон усмехнулся этим словам:
– Можно и так сказать. Для этого просто нужно управлять энергией, контролировать дыхание, знать, какие мышцы нужно сжимать и когда. Тут дело в концентрации.
– И в практике тоже, верно? – В голос Лив проникли резкие нотки. – Держу пари, годы ежедневной практики.
Он бросил на нее осторожный взгляд.
– Ты всегда начинаешь злиться на меня, когда мы затрагиваем эту тему. Я устал от обвинений.
Он медленно вышел из ее тела, издав долгий, шумный вздох удовольствия, и упал на спину. Твердый член лежал на животе, поблескивая влагой от ее соков.
Лив смущенно покосилась на него.
– Ты можешь просто так это оставить?
В глазах Шона мелькнуло озорство.
– Ты хочешь еще?
– Нет, спасибо, – поспешно ответила она. – С меня пока достаточно. Просто выглядит так, будто ты, э-э, не кончил. Вообще.
Судя по виду, Шон был крайне собой доволен.
– Выживу, – грубо сказал он, погладил член и, поднеся руку к лицу, вдохнул. – От твоего запаха слюнки текут. Можно я тебя полижу?
– Эм-м… вообще-то… – Лив долго смотрела на него и все-таки поддалась порыву. – У меня есть идея получше.
Она перевернулась, потянулась к нему, обернула пальцы вокруг широкого ствола и взяла его в рот, чувствуя и свой, и его горячий, соленый вкус. Содрогнувшись, Шон застонал:
– О боже, Лив…
Она прошептала что-то успокаивающее, лаская и облизывая его.
Было отнюдь не легко делать минет парню его размеров. Тем более что ее челюсть до сих пор болела после того, как она, прикидываясь питбулем, вцепилась в Tи-Рекса. Но Лив было наплевать. Она хотела этого. Жаждала доставить ему удовольствие, довести до состояния, когда он начнет корчиться от отчаяния. Всей душой желала на этот раз отобрать у него сексуальное преимущество.
Однако Шон великодушно отдал его ей, отказавшись от своей обычной искренней чувственности. Он обнял Лив, сжимая ее волосы и спину, дрожа и издавая бессвязные стоны.
Когда ей потребовалась минутка, чтобы подышать и дать отдохнуть челюсти, Шон протянул руку, коснулся ее щеки и мягко проговорил:
– Остановись, если устала.
Улыбнувшись, Лив помассировала его руками.
– Если я хочу сократить счет в четыре тысячи восемьсот долларов, нужно приступать сейчас же.
Его грудь затряслась от смеха, а через мгновение Шон снова приподнял ее лицо.
– Ты же в курсе, что это просто шутка, да? – Его глаза смотрели с беспокойством. – Я знаю, что кажусь агрессивным, но если не хочешь, остановись. Понятно?
Лив колебалась:
– М-мм, хорошо. Значит ли это, что ты не хочешь…
– Черт, нет, – вырвалось у него. – Я это люблю. Я буду просить, умолять, сосать тебе пальцы на ногах. Но тебе решать: когда и сколько. Понимаешь?
– Да, спасибо, – скромно отозвалась она. – Теперь мне можно продолжить?
Шон проигнорировал вопрос, лаская ее щеку кончиками пальцев.
– Это много для меня значит, – сказал он. – И я не хочу все портить.
Серьезный, беспокойный взгляд его глаз наполнил ее сердце нежностью.
– Ты и не портишь, – ответила ему Лив. – Поверь мне.
Она попыталась опуститься вниз и продолжить с того, на чем остановилась, но Шон подхватил ее и развернулся, пока они не оказались в позе «шестьдесят девять».
– Я не могу ждать, – объяснил он. – Дай мне тоже поиграть.
Затем раздвинул ей бедра и прижался к ней ртом.
Сначала Лив застыла. Поза «шестьдесят девять» была не для нее. Оральный секс требовал концентрации, а когда парень сгибает тебя кренделем и утыкается лицом тебе между ног, щекоча и лаская, пока ты пытаешься справиться со своей задачей… хм, нет. По ее мнению, правильный минет был сродни езде на дорогом спортивном автомобиле или резке овощей острым ножом: лучше всего всецело сосредоточиться и ни на что не отвлекаться.
Но, как это всегда бывало с Шоном, все, что, как ей казалось, она знает о сексе, переворачивалось с ног на голову. Быть согнутой в крендель оказалось очень даже приятно, если расслабиться до того, чтобы перестать чувствовать собственные кости от множественных оргазмов. Тем более когда лижущий, возбуждающий и вибрирующий язык Шона так безошибочно и искусно поддерживает ее в состоянии трепетного восторга.