Мама развелась с моим отцом еще в моем детстве, после этого сменила трех мужей, и, выходит, четвертым станет первый? Звучит как анекдот!
– А что, это даже удобно, Ксюшенька, не надо будет фамилию менять.
– А будто ты ее меняла с тремя мужьями, – произношу растерянно, присев на краешек стула.
Новость выбила из колеи. Я не совсем понимаю, как относиться к такому. С папой мы общались довольно-таки редко, он не любитель скайпа и прочей техники, поэтому у нас не получалось поддерживать связь в Америке, как с моей современной мамой.
– Ой, Ксюш, я думала, ты радоваться будешь. Все же папа и мама вместе, – немного обиженно говорит она, а потом пускается в откровения: – Я сама от себя не ожидала. Было одиноко, я решила позвонить твоему отцу, чтобы рассказать о том, что ты приезжаешь, а он какую-то глупую шутку отпустил из нашей прошлой жизни, и знаешь, я никогда не была такой сентиментальной, а тут почему-то среагировала слишком эмоционально, трубку бросила. А он взял и приехал, чтобы прощения попросить… Так и завертелось.
– Так у вас все серьезно, мам? – пытаюсь выведать осторожно.
Маму я обижать не хочу, но и отец мне дорог. Поверит в ее серьезные намерения, а она просто играется, удовлетворяя очередной свой каприз.
– Я всегда все делаю серьезно, дочь! – возвращает себе прежнюю жизнерадостность, взирая на меня с некой претензией во взгляде: – Так что будем теперь ждать внуков, Ксюшенька. Я, конечно, никогда не желала, чтобы меня звали бабушкой, но семьи не бывает без детей, моя дорогая.
Внуков… Растерявшись от маминых слов и ее новостей, беру паузу. Но мама ждет ответа и не спустит, если я не дам ей полный отчет. Она всегда умудрялась выведать у меня самое заветное.
– Мы не планируем детей, мам, никогда не планировали.
Это мне кажется или в моих словах действительно звучит горечь? Когда твердый чайлдфри-настрой сменился во мне на отчаянное желание подержать в руках собственного ребенка? Я не знаю точно, но в какой-то момент осознала, что остро реагирую на любого оказавшегося рядом ребенка. Хочу потискать, потрепать за щечки, услышать сладкий голосок и, как любая, раньше смешившая меня мамочка, просюсюкать какую-то глупость.
– Ты не можешь говорить серьезно, Ксения, – хмурится мама, сводя брови на переносице. – Это глупость. Я думала, вы давно о ней забыли.
– Это не глупость, мам. Мы с Глебом живем полноценной жизнью, нас все устраивает, и детей мы не хо…
– Чушь! – она поднимается со стула и подходит ко мне, заглядывая в глаза. – Скажи мне правду, ты бесплодна?
– Что?! Я… Мама, нет!
– Тогда Глеб? Он проверялся?
– Мам, хватит! Так нечестно, – начинаю защищаться, возможно, слишком агрессивно. – Ты решила стать прогрессивной молодой бабушкой и требуешь от меня внуков? В самом деле?
– Ксюша, причем тут прогрессивная бабушка? Я о тебе думаю.
– Что-то незаметно, мам, про меня тут ничего не прозвучало, – огрызаюсь и тут же жалею, но извиняться не хочу, потому что мама, сама того не зная, задела больную тему.
– Тебе показалось. Я хочу, чтобы у вас была полноценная семья. Я понимаю, там, в Штатах, и в сорок только задумываются о детях, усыновляют их, если не могут родить, или просто решают жить для себя, но это же не про тебя?
– Мама, нет меня, есть мы с Глебом, и мы решили, причем с самого начала, что у нас не будет детей. И ты это знала.
– Ксюша, ты сама не веришь в то, что говоришь. Это все чушь и забугорная блажь. Там это норма, а здесь норма – полноценные семьи.
– Хочешь сказать, что двое – не семья? – спрашиваю с дрожью в голосе, не понимая, почему мама вдруг так наседает. Откуда такое ярое желание получить внуков?
– Любой нормальный мужчина хочет продолжить свой род, – не оставляет попыток меня убедить.
– Ты не допускаешь мысли, что у нас может быть иначе? Что мы счастливы вдвоем?
Для самой меня фраза звучит слишком неубедительно, так что я, опустив глаза, гипнотизирую ими свои колени. Мамина холеная рука приподнимает мой подбородок, чтобы не смогла избежать ее пристального взгляда.
– Ну а теперь рассказывай, что у вас с моим зятем происходит.
– С чего ты взяла, что с ним что-то происходит?
Пытаться обмануть маму и водить ее за нос – дохлый номер. Она знаток человеческих душ. Умеет вытянуть из любого человека правду. Ей бы психологом работать, но она слишком эгоистична, чтобы препарировать чужие души.
– Что-то явно происходит с тобой, а если я хорошо знаю свою дочь, то и с ним тоже.
– Переезд – дело нервное.
– Ксюш, ты кому это говоришь? Но у нас с тобой это в крови. Мы любим перемены. Помнишь, как ты радовалась переезду в Штаты? Рассказывала мне о перспективах, нахваливала своего удачливого мужа и планировала, как сменишь поднадоевших русских клиентов на западных. Сейчас, по идее, должна радоваться обратному, а ты грустишь.