– Ну вот, угощайтесь, - сказал он, вываливая планктон на подставленную тарелку. - Ночью, когда начнется вертикальная миграция рачков и прочей мелюзги, я вам еще больше поймаю.
Однако желающих отведать это блюдо почему-то не нашлось.
– А ведь зоопланктон, насколько я знаю, не так уж безвреден для организма человека, - сказал Володин. - Некоторые его представители, и особенно микроскопические морские жгутиконосцы динофлагелляты, или перидинеи, очень даже ядовиты.
Действительно, планктон может оказаться весьма опасным. Отравление наступает минут через десять - пятнадцать после еды, сопровождаясь сильной рвотой. Потом начинается понос, появляются сильная слабость, головокружение. Немеют губы, язык, кончики пальцев, а нередко развивается паралич конечностей.
Чтобы избежать неприятности, лучше поначалу съесть его буквально "на кончике ножа". Если через пятнадцать - двадцать минут нет никаких симптомов отравления, можно есть его без опасения.
Спор о пользе и вреде планктона мог продолжаться до бесконечности, если бы его не прервал громкий возглас вахтенного:
– Эй, смотрите, корифены! Одна, две, три... Да их целая стая.
Это действительно были корифены. Их сплюснутые по бокам голубовато-серые тела оканчивались острым ярко-желтым хвостом. Широкий спинной плавник, похожий на раскрытый веер, отливал синевой. Чуть подрагивали изящные, словно крылья бабочки, желто-зеленые боковые плавнички. Краски были необыкновенно яркие, сочные, и корифены сверкали и переливались в солнечных лучах, пронизавших воду. Голова с большим крутым лбом придавала им сходство с бульдогом. Стая продефилировала мимо нас в четком строю, сделала круг и вернулась снова. Только две рыбы отделились от компании, помчались к поверхности, выскочили из воды и плюхнулись обратно, подняв фонтаны брызг.
Все рыболовные снасти мигом были приведены в боевую готовность. Но корифены не обращали внимания ни на кусочки галет, ни на тушенку, ни на морские сухари. Пока мы раздумывали насчет приманки, Сергей Иванчиков сорвал с плитки шоколада обертку, насадил на крючок и бросил за борт. И - о чудо! вся стая устремилась к посверкивавшей в воде пластинке станиоля. Одна из корифен, оказавшаяся наиболее проворной, опередила остальных и, ухватив приманку, метнулась в сторону. Но не тут-то было! Сергей ловко подсек ее и под торжествующие крики втянул в лодку. Одну за другой выудили еще тройку корифен. Они бились, подпрыгивали, забрызгивая брезент кровью. Наконец все они утихли. Но буквально на глазах происходила метаморфоза. Яркие, сочные синие и желтые краски стали меркнуть, тускнеть. И вскоре осталась лишь одна - серебристо-серая - краска смерти.
В каждой из корифен было не меньше трех-четырех килограммов. Их выпотрошили, густо посыпали солью, вставили в брюшко распорки и повесили вялиться на солнце. Вкус мяса корифен был всем хорошо знаком. В дни удачных уловов корабельные коки буквально закармливали экспедицию корифеной в разных видах - жареном, вареном, в супе и в заливном. Корифен вялили, коптили, а экспедиционные гурманы предлагали желающим отведать корифену по-таитянски сырые ломтики рыбы, вымоченные в лимонном соке.
Успешная рыбная ловля позволила лишний раз убедиться, что даже при небольших навыках океан не даст помереть от голода, тем более что большинство обитателей океана съедобно. Большинство. Но далеко не все.
Встречаются и такие, что, отведав их мяса, а тем паче икры, печени или молок, рискуешь отправиться на тот свет. Впрочем, даже не будучи ихтиологом, можно по некоторым признакам предположить, что пойманная рыба относится к числу ядовитых. Многих из них чудесница природа окрасила в феерические яркие тона. Некоторым, например скорпене, или камень-рыбе, придала устрашающе-уродливый вид; других, как фугу, лишила рыбьей чешуи, но зато наградила "клювом"; третьих украсила многочисленными колючками, на манер ежа (диодон, или рыба-еж) , или покрыла тело твердыми пластинками (кузовок). Ловца в тропических водах должны насторожить крохотные брюшные плавники или полное их отсутствие.
Обитатели океана не обижали нас невниманием. С рассвета до заката вокруг нас серебряными искрами взмывали в воздух бесчисленные "летучки". Они проносились над волнами, словно крохотные сверкающие планеры, восхищая своим долгим парящим полетом. Под кормой поселилась стайка причудливых лупоглазеньких спинорогов, охотно поедавших крошки галет, которые мы уделяли им со своего скудного стола.
Сегодня нас посетили корифены, а "дежурные" акулы, видимо взбудораженные появлением корифен, вдруг поднялись к поверхности и стали описывать вокруг шлюпки медленные круги. Их могучие, полные скрытой мощи тела, плавно сужавшиеся к хвосту, восхищали совершенством формы. Треугольные, отброшенные назад грудные плавники придавали им сходство с какими-то сверхсовременными боевыми самолетами. Акулы плыли неторопливо, чуть шевеля грозными хвостами. Лучи солнца, пронизав прозрачную линзу воды, разбивались о коричневую акулью шкуру, по которой, образуя причудливое кружево, извивались серебристые блики. Из-под воды, словно перископы подводных лодок, выглядывали их треугольные, в белых пятнах спинные плавники, прославленные писателями-маринистами.
Корифенья стая двигалась чуть в отдалении. Видимо, эти океанские красавицы были вполне уверены в "быстроте ног" и нисколько не опасались грозного противника. Впрочем, и акулы не делали никаких попыток к нападению. Но этот негласный мирный договор мигом нарушался, когда корифена попадалась к нам на крючок. Тут уж акулы не дремали. Куда девалась их постоянная флегма. С необычайной ловкостью акула делала поворот и, словно живая торпеда, устремлялась к бьющейся на крючке корифене. И как ни спешили мы, подтаскивая рыбу к борту, акула всегда оказывалась проворнее. Могучим рывком настигала она свою жертву и, ухватив своими страшными челюстями, неистово трясла ее из стороны в сторону. Через несколько мгновений половина здоровенной рыбины исчезала в акульей пасти. Невольно думалось: "Вот так свались кто-нибудь за борт, его, наверное, постигла бы столь же печальная участь..."