– Десять часов по московскому времени, - повторил он. - Значит, по местному - полдень и до захода солнца почти девять часов. Долгих, мучительных девять часов.
Во рту было сухо и горько. Но он решил потерпеть, не пить, тогда к вечеру останется больше воды от скудного дневного рациона и можно будет всласть напиться. Алик протянул руку к блекло-зеленому кустику янтака и обломил веточку. Осторожно очистив ее от тонких колючек, похожих на острые коготки, он засунул веточку в рот и стал медленно жевать, ощущая горьковатый вяжущий вкус. Он знал, что таким образом можно несколько уменьшить жажду, но сам проделал это впервые и с радостью убедился, что советчики не лгут. Во рту вскоре стало влажно, а еще через некоторое время появилась слюна.
Губы саднили. Он потрогал их пальцами. Они были сухие, грубые, покрытые плотной корочкой, как в жару во время болезни. В карманчике аварийной укладки он нащупал прямоугольник сигнального зеркала. С полированного металла на него глянуло незнакомое, обросшее щетиной лицо с запавшими глазами, обведенными черными кругами. Желание напиться становилось невыносимым. Не в силах бороться с жаждой, он достал из песчаной ямки флягу и потряс ее над ухом. Во фляге слабо плеснуло. Сколько же там осталось воды? Утром, на рассвете, по холодку, он позавтракал банкой мясных консервов, галетой и куском шоколада и выпил примерно граммов двести воды. Потом еще трижды прикладывался к горлышку. Наверное, осталось граммов восемьсот. Немного при такой жаре. Алик отвинтил пробку и поднес флягу к губам. Вода была тепловатой, с металлическим привкусом, но все-таки это была вода. Он пил неторопливо, подолгу задерживая ее во рту, борясь с мучительным желанием выпить все без остатка. Как коротки минуты блаженства. Что такое эти жалкие сто граммов, если каждая клеточка тела жаждет влаги, когда высохли слюна и слезы, когда все мысли и желания сосредоточены на воде, только на воде. Но пить, согласно инструкции, он должен понемногу. И не только потому, что иначе не удастся растянуть имеющийся запас воды до вечера и придется прекратить эксперимент раньше времени. Если пить воду маленькими порциями, граммов по семьдесят - сто, ее значительную часть организм сумеет использовать на производство пота. Стоит выпить тот же литр за один раз, и больше половины его уйдет через почки, превратившись в мочу.
Усилием воли он заставил себя оторваться от горлышка фляги и тщательно завинтил пробку.
Чем жарче становилось, тем сильнее было желание снять комбинезон с распаренного тела и остаться в одной майке и трусах. Искушение было велико. Но он хорошо знал, как опасно ему поддаться. В пустыне одежда не только защищала кожу от ожога солнечными лучами - под тентом это ему не очень угрожало, - главное, одежда снижала, уменьшала потери воды организмом, препятствуя высушивающему и перегревающему воздействию воздуха.
Меликьян перевернулся на живот, подперев голову руками. Прямо перед глазами возвышался золотистый пологий бархан. Там дальше, за ним, лежало высохшее озеро. Берега озера густо поросли кустами тамариска. Его кружевные бледно-синие побеги, напоминавшие тую, с ярко-сиреневыми соцветиями были необычайно красивы. И было что-то странное в их тонкой, изысканной красоте, не вязавшейся с этим яростным зноем и зыбучими песками
Глинистое дно этого озера было припущено тонким белым налетом соли. Кое-где, словно выточенные из кварца, сверкали в солнечных лучах кустики, покрытые крупными кристаллами соли. Здесь уже давно исчезла вода, и все же, если бы ему пришлось искать воду, он сумел бы ее отыскать. Во-первых, он воспользовался бы рекомендацией знатоков пустыни и стал бы копать в самой низкой части высохшего озера или ручья. Можно, конечно, вырыть яму у подножия высокого бархана с подветренной стороны. Правда, копать придется глубоко, на метр-полтора. Но ведь не случайно аксакалы говорят: "Кумбар субар" - "Есть песок - есть вода" Значит, до нее можно добраться, если хорошо потрудиться.
Чтобы избавиться от неотвязной мысли о питье, он стал перебирать в памяти всевозможные природные признаки, указывающие на близость водоисточника. Вспомнил, что таким указателем могут оказаться мошки и комары, роящиеся после захода солнца, или островок зелени, вдруг возникший среди голых песков. Главное, быть наблюдательным, ведь нередко колодец или родник в пустыне тщательно укрыт от солнца, и можно пройти рядом, не заметив их. Если увидел грязный серый песок, покрытый овечьим пометом, - ищи убегающую в сторону тропинку. Она приведет тебя к воде.
Опять захотелось пить. Меликьян решил еще раз пожевать колючку. Подтянув к себе кустик, он заметил между веточками белые крупинки янтачного сахара. Алик соскреб несколько кристалликов и отправил их в рот. Они быстро растаяли на языке, оставив приятный, сладковатый привкус.
Он снова устроился поудобнее и принялся наблюдать. Опаленная солнцем пустыня была, как ни странно, полна жизни. Из-за кочки появился большой черный жук-скарабей, знаменитый священный жук древних египтян, катя темно-коричневый шарик величиной с голубиное яйцо, слепленный из верблюжьего помета. Он двигался задом, быстро перебирая лапками, оставляя на песке двойную строчку следов. Подкатив свою добычу к мохнатой кочке, скарабей принялся торопливо рыть норку. Как только она будет готова, жук укроется в ней и, тщательно заделав вход, станет пировать до тех пор, пока не съест все до последней крошки. Бесшумно скользя, проползла тонкая, изящная змейка-стрелка. Привлеченная блеском фольги, выглянула из-за коробки серо-зеленая агама. Приподнялась на передних ножках и замерла, удивленно рассматривая бисеринками глаз. Неосторожное движение - и она, вильнув хвостом, исчезла в норке. Мелькнула стремительная ящерица-круглоголовка. Прильнула к песку и словно растаяла, слившись с ним окраской.
Увлекшись наблюдениями, Меликьян на время позабыл о жажде. Но ненадолго. Она снова дала себя знать с еще большей силой. И самой мучительной была мысль, что вода находится рядом. Стоит только протянуть руку и... Он усилием воли поборол искушение, ведь оставшийся запас надо растянуть хотя бы до вечера. А может быть, выпить все, а там будь что будет? Нет, надо потерпеть. Ведь окажись он в пустыне не в роли испытателя, а попавшим в беду путешественником или летчиком, совершившим вынужденную посадку, такое решение могло обернуться непоправимой бедой, оказаться смертным приговором.