* Летом 1932 года советская экспедиция на ледокольном пароходе "Сибиряков" под руководством О. Ю. Шмидта впервые в истории полярного мореплавания в одну навигацию прошла Северо-Восточным проходом (Северный морской путь) из Архангельска в Тихий океан.
Спустя пять лет, 21 мая 1937 года, он в числе первых тринадцати смельчаков высадился на дрейфующую льдину у Северного полюса, увековечив на пленке подвиг советских полярников. А сегодня он с Евгением Яцуном ведет кинолетопись нашей экспедиции. И, надо честно признаться, многие из нас норовят "случайно" попасть на мушку их кинообъективов. Ох и заманчивая штука эта самая кинослава!
Услышав стук откидной дверцы, Трояновский повернул голову, улыбнулся и, сказав: "Привет, доктор!" - как-то заговорщически подмигнул. Это было совсем не похоже на Марка, обычно весьма сдержанного и даже несколько суховатого. Однако именно поэтому я вдруг сразу успокоился: ну не станет же Трояновский улыбаться, если случилось что-то серьезное. Палатка была полна народу. На одной из раскладушек, расстегнув коричневый меховой реглан, Михаил Васильевич Водопьянов, один из первых летчиков - Героев Советского Союза, что-то вполголоса оживленно рассказывал Михаилу Емельяновичу Острекину, заместителю начальника экспедиции по научной части. Присев на корточки перед газовой плиткой, "колдовал" над чайником штурман Вадим Петрович Падалко, которого многие побаивались за острый язык.
Начальник экспедиции Александр Алексеевич Кузнецов сидел в дальнем конце палатки, склонившись над картой. Темно-синий китель морского летчика с золотыми генеральскими погонами ладно сидел на его атлетической фигуре. На вид ему было лет сорок пять - пятьдесят. Но его моложавое обветренное лицо и ярко-синие глаза странно контрастировали с густыми, слегка вьющимися, совершенно седыми волосами. Ходил он всегда каким-то присущим ему уверенным шагом, придававшим особую весомость его походке. И при всей мужественности и решительности облика говорил он, никогда не повышая голоса. Никто никогда не слышал, чтобы он изменил своей привычке, даже "снимая стружку". Видимо, поэтому полярные летуны между собой называли его "тишайшим". Он пришел в Арктику еще в войну, командуя авиацией Северного флота, а в 1949 году был назначен начальником Главного управления Северного морского пути.
Карта Центрального Полярного бассейна, лежавшая перед Кузнецовым, занимала два сдвинутых стола. Она вся была расцвечена красными флажками, квадратиками, пунктирами, перекрещивающимися линиями и еще какими-то другими многочисленными значками.
Рядом с Кузнецовым с толстым красным карандашом в руке главный штурман экспедиции Александр Павлович Штепенко - небольшого роста, сухощавый, подвижный, с золотой звездочкой Героя Советского Союза на морском кителе. Это он в составе первых боевых экипажей в августе 1941 года вместе с Водопьяновым летал бомбить Берлин, а в 1942 году вместе с летчиком Э. К. Пуссепом доставил через Атлантику в Соединенные Штаты правительственную делегацию. Это о нем говорили в шутку однополчане: "Как в таком маленьком и столько смелости?!" У края стола пристроился помощник начальника экспедиции по оперативным вопросам Евгений Матвеевич Сузюмов. Он что-то быстро записывал в "амбарную, книгу", время от времени проводя рукой по гладко зачесанным назад черным с сединкой волосам. К Сузюмову я с первых дней экспедиции испытывал особую дружескую симпатию, и, кажется, это было взаимным. Я пристально смотрел на него, надеясь прочесть в его глазах ответ на волновавший меня вопрос. Но он продолжал невозмутимо писать, словно и не замечая моего прихода. Я хотел доложить о своем прибытии, как вдруг Кузнецов поднял голову.
- Здравствуйте, доктор, - сказал Кузнецов. - Как идут дела?
- Все в порядке, Александр Алексеевич.
- Больные в лагере есть?
- Двое, немного загрипповали. Но завтра уже будут на ногах.
- А сами как, не хвораете?
- Врачу не положено, - ответил я и подумал: - Что это начальство вдруг моим здоровьем заинтересовалось?
- Прекрасно. Кстати, сколько у вас прыжков с парашютом?
- Семьдесят четыре.
- Семьдесят четыре. Неплохо. А что вы, доктор, скажете, - продолжал он, пристально глядя мне в глаза, - если мы предложим вам семьдесят пятый прыжок совершить на Северный полюс?
На полюс? От неожиданности у меня даже дыхание перехватило. Конечно, много раз, лежа в спальном мешке, я думал о возможности совершить прыжок с парашютом где-нибудь в Ледовитом океане на дрейфующую льдину. Но на полюс! Так далеко я не заходил даже в самых смелых своих мечтах.
- Ну как, согласны?
- От радости в зобу дыханье сперло, - весело пробасил из угла Водопьянов.
- Ему с пациентами жаль расставаться, - иронически-сочувственно сказал Штепенко.
- Молчание - знак согласия, - ободряюще улыбнувшись, сказал Сузюмов.
- Значит, согласны, - сказал Кузнецов.
- Конечно, конечно, - заторопился я, словно боясь, что Кузнецов возьмет да и передумает.
- Прыгать будете вдвоем с Медведевым. Знаете нашего главного парашютиста?
- Знаю, Александр Алексеевич.
- Он уже вылетел с Задковым с базы номер два и часа через полтора сядет у нас. Не так ли, Александр Павлович?
- Точнее, через один час пятнадцать минут, - сказал Штепенко.
- Работать будете с летчиком Метлицким. Он уже получил все указания. Вылет в двенадцать ноль-ноль по московскому времени. Примерно к тринадцати часам самолет должен выйти в район полюса. Там Метлицкий определится и подыщет с воздуха площадку для сброса парашютистов. Площадку он будет выбирать с таким расчетом, чтобы посадить самолет как можно ближе к месту вашего приземления. Ну а если потребуется что-то там подровнять, подчистить, тут уж придется вам с Медведевым самим потрудиться.