Носовой люк открылся, вниз скользнула стальная лесенка, и на снег спрыгнул штурман "пешки" Николай Зубов.
- Здорово, доктор, - сказал он, пожимая руку. - Медведя небось дожидаешься? Нету его с нами. Мы очень торопились, и ждать, пока Медведев соберет свои шмотки, времени не было. Да ты не очень расстраивайся, через часок прилетит с Жорой Бардышевым.
Тем временем бортмеханики уже спустили из люка грузовой кабины длинные доски, и по ним одна за другой покатились на снег железные бочки с бензином.
Часа через полтора радисты обрадовали меня сообщением, что на подходе самолет Бардышева с Медведевым на борту.
Наконец долгожданный Ли-2 мягко коснулся ледяной полосы, и еще не успели остановиться лопасти винтов, как прямо из кабины на снег спрыгнул Медведев. Я кинулся к нему навстречу.
- Здорово, Виталий! Не знаешь, зачем я начальству так срочно понадобился? Вчера получаю радиограмму от Кузнецова: "База Э 2 Медведеву. Первым самолетом прибыть ко мне со своим фотоаппаратом". Ничего не понятно. Что за фотоаппарат и какое я имею отношение к фотографии? И все наши старожилы тоже удивились. "А может, вы, радисты, чего-нибудь перепутали насчет аппарата? - говорят. - Давай запросим Кузнецова". Запросили. А тут приходит от Кузнецова вторая "База Э 2 Медведеву. Первым самолетом явиться ко мне со своим аппаратом". С моим аппаратом - как я раньше не догадался? стало быть, с парашютом. Только вот зачем - непонятно. И вот я здесь.
- С тебя причитается, - сказал я, улыбаясь от распиравшей меня "тайны".
- Это с чего бы? - удивился Медведев. - Может, по случаю праздника?
- Праздник - праздником. А вот нам с тобой прыгать на полюс!
- Ты серьезно?!
- Серьезнее не бывает. Утром меня Кузнецов вызывал. Они в штабе, видимо, давно решили и только дожидались Дня Победы и завершения экспедиции.
- Вот это новость, - восторженно выдохнул Медведев. - По этому поводу надо закурить. - Он полез в карман, достал смятую пачку "Беломора", но все папиросы оказались сломанными. - Ладно, пойду руководству доложусь, а потом уж и покурю.
Медведев вернулся минут через двадцать и сообщил, что все правильно, Кузнецов не раздумал и пора браться за работу. Пока Медведев ходил в штаб, Рожков где-то раздобыл большое серебристое полотнище - перкалевый пол от палатки КАПШ-2. Растянув его на снегу, Петрович разгладил рукой, прикинул на глазок размеры и, удовлетворенный осмотром, заявил, что полотнище настоящий парашютный стол. Чтобы ветер не сдувал полотнище, по углам мы положили по куску льда.
- Давай-ка свой ПД-6, начнем с него, - сказал Медведев.
Я вытряхнул из парашютной сумки парашют на полотнище, выдернул кольцо, и пестрая груда шелка заиграла красками под лучами выглянувшего солнца.
Работал он быстро, споро, уверенно. Чувствовалась профессиональная хватка. Стропы так и мелькали у него в руках. Помогая друг другу, мы быстро уложили парашют Медведева и два запасных ПЗ-41.
- Надо подвесную систему подогнать получше. Не то в воздухе намучаешься с ней, - сказал Медведев, надевая на себя парашют.
Он долго шевелил плечами, подпрыгивал на месте, то отпускал плечевые обхваты, то подтягивал ножные. Наконец он расстегнул карабин грудной перемычки и, сбросив парашюты, вытер вспотевший лоб.
- Вот теперь порядок, - сказал он. - Надевай подвеску.
Меня он тоже заставил попотеть. Но зато теперь подвесная система сидела как влитая.
Мы уложили парашюты в сумки и направились к начальнику экспедиции. Кузнецов стоял у входа в штабную палатку. Вспомнив свое недавнее боевое прошлое, Медведев строевым шагом, топая унтами, подошел к начальнику экспедиции и, приложив руку к меховой шапке, доложил: "Товарищ генерал, парашютисты Медведев и Волович к выполнению прыжка с парашютом на Северный полюс готовы".
Кузнецов посмотрел на часы.
- Через тридцать пять минут вылет, - сказал он.
Пока мы укладывали в брезентовый мешок консервы, галеты, круги колбасы, увязывали сверток с пешнями и лопатами, стрелка часов подползла к двенадцати. Надо было поторапливаться. Мы взвалили на плечи сумки с парашютами и направились к самолетной стоянке, находившейся неподалеку, за палатками.
Си-47 ждал нас... Светло-зеленый, узкотелый, на колесном шасси, с традиционным белым медведем на носовой кабине и полуметровыми буквами, выведенными белой краской, - "СССР Н-369". Механики уже грели двигатели. Из-за брезентовых полотнищ, свисавших с двигателей до самого льда, доносилось свирепое рыкание АПЛ - авиационных подогревательных ламп, этого оригинального гибрида паяльной лампы с огромным примусом. Это и был самолет Метлицкого, с которого нам предстояло прыгать на полюс.
- Ну что, пожалуй, пора одеваться, - сказал Медведев, завидев, что к нам приближается Кузнецов в окружении штаба и командиров машин.
Мы надели парашюты.
Трояновский, приказав не шевелиться, обошел нас со всех сторон, стрекоча мотором своего "конваса". Затем мы должны были снять парашюты, снова надеть. Он делал дубль за дублем, и мы покорно то поправляли лямки, то вновь застегивали тугой карабин грудной перемычки.
- Ничего, ничего, для истории можно и потрудиться, - приговаривал он, меняя кассету. - Ну вот, теперь можете прыгать. Желаю удачи.
Тем временем на самолете Метлицкого уже запустили двигатели. Машина выкатилась из общего строя и остановилась в снежном метущемся облаке, поднятом винтами. Группа провожающих росла на глазах. Все жители ледового лагеря пришли пожелать нам счастливого приземления: Штепенко, Водопьянов, Черевичный, Котов, Падалко, Сузюмов, Морозов, летчики, гидрологи, бортмеханики, радисты. Чибисов сказал что-то Кузнецову, махнул нам рукой: "Пошли!"
Пурга, поднятая крутящимися винтами, сбивала с ног, и мы, подняв воротники, подставляя ветру спины, с трудом вскарабкались по стремянке в кабину. Бортмеханик с треском захлопнул дверцу. Сразу стало темно. Замерзшие стекла иллюминаторов почти не пропускали света. Они казались налепленными на борт кружочками серой бумаги. Мы устроились на груде чехлов от двигателей, еще хранивших остатки тепла и терпко пахнувших бензином и горелым маслом. Гул моторов вдруг стал выше, пронзительнее; машина вся задрожала, покатилась вперед, увеличила скорость и, легко оторвавшись от ледовой полосы, стала быстро набирать высоту.