— Я слушаю. — своим полумёртвым голосом ответила Калерия.
— Калерия Александровна, добрый день! Это Антон Артурович, юрист компании Истомина. — поздоровался парень.
— Зачем вы мне звоните? — поинтересовалась она.
— Игорь Максимович мне поручил найти вас, потому что сам дозвониться не смог.
Конечно, не смог. В тот день, точнее ночь, девушка выключила телефон, поняв, что Игорь окончательно изведёт оператора, упорно набирая её номер каждую минуту. И потом ещё четыре дня даже не включала. Боялась. Боялась, что не выдержит и ответит. А там — его голос. И это был бы выстрел в висок.
— Я жива. Этого Игорю Максимовичу будет достаточно? — холодно оповестила юриста Лера.
— Боюсь, что нет. Он хочет с вами встретиться и поговорить.
— Слишком много хочет. — начала кипятиться она. — Я, например, и через вас могу передать, что требую развода.
— Ну, — Антон явно смутился. — для этого же тоже нужно встретиться и обсудить условия…
— Никаких условий, кроме одного: наш сын будет жить со мной. Больше ничего не надо. Надеюсь, эту информацию вы способны запомнить и передать? Если нет, запишите. Как только всё будет готово к разводу, я приеду. — и Калерия бросила трубку.
А потом опять накрыло. До этого казалось, что слёз уже нет, а вышло, как с гнойной раной, которую неправильно залечили. Только коснёшься и понимаешь, что снова надо промывать и пытаться исцелять. Она зарыдала, завыла, отбросив телефон в сторону и понимала, что любое упоминание об Игоре, жжёт покруче раскалённого железа.
Через пару дней приехал Леднёв, увёз обратно в город, заставил в кратчайшие сроки подготовиться к аттестации и самолично проконтролировал, чтобы она с этим справилась, сдала экзамены, не убежала, не растерялась.
Калерия и опомниться не успела, как зашла в кабинет, а вышла оттуда уже врачом. Полноценным врачом, кардиохирургом. Мечта сбылась. Только непроглядная горечь и тоска на душе мешала радоваться этой победе.
А потом, вечером, в тот же день, снова позвонил юрист Истомина, сообщив, что заседание суда по делу их развода назначено через два дня. По всё той же, злой иронии судьбы, это был день их свадьбы. И Лере пришлось соскрести остатки сил, непонятно откуда взявшихся и вновь приехать в Санкт-Петербург, понимая, что там придётся хлебнуть новую порцию боли.
Она вышла из задания суда, пытаясь не расплакаться на улице. Игорь был бледен, осунулся, сильно похудел за это время и смотрел на неё таким же тоскливым взглядом, молящим о прощении. Девушка же, не могла на него смотреть в зале суда, всё время отводя глаза в сторону, но в то же время, каждый раз её тянуло вновь взглянуть на бывшего мужа.
Процесс прошёл довольно спокойно, мирно. Что Лера, что Игорь, были молчаливы и безынициативны. Словно это адвокатам, а не им, нужен развод. Оба походили внешним видом на живых трупов. Судья, даже, в какой-то момент, засомневалась, глядя на супругов, и уточнила: точно ли они хотят развестись.
Их развели. Петя остался с Калерией. Она знала, что мальчик рядом, в ближайшем кафе ждёт окончания бракоразводного процесса вместе с Екатериной Дмитриевной, и ей не терпелось поскорее обнять единственного родного человека.
— Лера! — Истомин догнал её, сбежав со ступеней и взял за руку.
— Что? — безжизненно ответила она, посмотрев на бизнесмена.
— Хоть сейчас, дай мне всё объяснить.
— Бессмысленно. Теперь это уже не имеет значения, как и всё, что было между нами.
— Зачем ты так жестока?
— Я? — с отчаянием в голосе произнесла Калерия, чуть не задохнувшись.
— Мы просто могли поговорить и всё встало бы на свои места. А теперь что? Что дальше? — спросил мужчина.
— Дальше-жизнь. Обычная жизнь. Такая, какой она была до нашей встречи.
— У меня не будет. — глухо отозвался он. — А Петя? О нём ты подумала?
— Подумала. Чтобы было меньше стресса, я отвезу и определю его в ту самую школу, в Дижон. Ты, как и я, сможешь навещать его когда захочешь. Так, он не поймёт даже, что произошло. Послезавтра у нас рейс в Париж.
— Я полечу с вами.
— Лети отдельным. — попросила девушка.
— Лера, Лерочка, — сорвался Игорь, пытаясь притянуть её к себе ближе, обнять. — я прошу тебя, ну давай поговорим, давай попробуем просто поговорить, ведь это не сложно. Девочка моя, я люблю тебя, и ты это знаешь и…
— Игорь! — Лаврова вырвалась из его крепких рук, так и не дав себя прижать к груди. Она с рвущейся наружу болью посмотрела на него. — Пожалуйста, если ты хоть немного меня… жалеешь, отпусти! Ну отпусти, пожалуйста, не добивай! — закричала Лера.
— Прости. — с горечью произнёс Истомин. — Кирилл отвезёт тебя к Пете. Мы с ним уже попрощались. — добавил он.
Екатерина Дмитриевна пыталась уговорить её выслушать Игоря, перестать бегать от него и ещё много-много, наверное, мудрых слов. Но Калерия её не слышала, да и не хотела. Сдержанно попрощавшись и поблагодарив за всё, она взяла Петю за руку и ушла.
Истомин сидел на берегу Невы, куда ушёл от здания суда и смотрел в даль. Было тошно, муторно на душе. Лера не хотела слушать его. Он чувствовал её боль, которая искрила во все стороны, едва посмотришь девушке в глаза, но, в то же время, желал объясниться, использовать хоть последний шанс! Однако, чуда не произошло.
Теперь ничего не мешало Анне, требовать от него заключения официального брака. Тест ДНК подтвердил, что ребёнок его. Ребёнок, который ни в чём не виноват.
Бизнесмен бесконечно винил сам себя во всём случившимся. Он кругом был виноват. Перед Калерией виноват ужасно. Сделал больно, разрушил их едва начавшееся счастье с этой удивительной девочкой, которая готова была за него отдать жизнь.
Он, приложив ладони к лицу, потёр переносицу. Было неизвестно, как жить дальше. Дальше без неё? Разве это возможно?
В Дижоне было солнечно. Он оказался небольшим, французским городком, уютную атмосферу которого, формировали уникальные фахверковые дома, готические соборы и улочки, будто не изменившиеся со средневековых времён. В отличии от многих небольших европейских городков, там кипела жизнь и встречалось довольно много кафе, магазинов и музеев. Старинные архитектурные сооружения представляли собой незабываемые страницы истории.
Город сохранил особое очарование, хвастаясь ухоженными особняками, имеющими изящные фронтоны, обвитые душистыми кистями цветов и обладающими яркими крышами, выполненными из керамической плитки. Что ни дом, то, казалось, — картинка.
Они гуляли с Петей, готовясь к расставанию перед лериным рейсом.
— Мам, — окликнул её сын, выдернув из паутины мыслей. Они сидели в кафе. — а вы с папой теперь не вместе? — положив в рот ложечку мороженого, в упор спросил мальчик.
«И как только ты это понял? Ведь никто ничего не говорил, скрывали, уводили подальше при разговорах… Почувствовал что-ли?» — пронеслось у Леры в голове.
— Так получилось, сынок. Но мы тебя оба очень сильно любим и это неизменно. Мы будем прилетать к тебе по очереди, общаться. Для тебя ничего не изменится, Петь. — откровенно ответила девушка, попытавшись убедить его в стабильности ситуации.
— Мне тебя жалко. — как-то просто, буднично, констатировал сын.
— Почему? — удивилась она, с нежностью взглянув на ребёнка.
— Ты с папой другая была, не такая, как сейчас. Тебе с ним было хорошо, а сейчас плохо. — Петр, с каждым словом, поражал своими проницательными выводами всё больше и больше.
— С чего ты взял?
— У тебя с ним даже глаза другие были. — вздохнул мальчик.
— А какие у меня с ним были глаза? — осторожно поинтересовалась Лаврова.
— Счастливые. — снова ответил он, в перерыве между очередной порцией клубничного мороженого.
Не в бровь, а в глаз. Счастливые. Вот, что значит художник, пусть даже и юный.
— Кушай, выдумщик мой! — улыбнулась Лера и, наклонившись к сыну, поцеловала его в макушку, понимая, что от того, чтобы сорваться в пропасть, её, пожалуй, удерживает лишь он один.