Спустя несколько дней, уже в Москве, Калерия приняла твёрдое решение, которое далось ей не легко, но уже никто и ничто не смог бы отговорить её от этого шага.
— Нет, нет и ещё раз нет! — кричал Леднёв, тряся в воздухе пальцем. — Ты с ума сошла?
— Не сошла. — спокойно держала оборону девушка, которая морально подготовилась к беседе с учителем. — Просто помогите мне, пожалуйста. Я же знаю, вы можете. В эту организацию не так просто попасть, особенно без опыта работы. А у вас есть знакомые.
— Лера, какие врачи без границ? Ты кардиохирург! Принять тебя к нам, да пожалуйста, с распростёртыми объятиями! Работай, оперируй, я помогу, подскажу, посоветую, научу! Но туда?! — продолжал бурно высказывать эмоции профессор.
— Да, туда. Мне надо, поймите! — стояла на своём Лаврова.
— Ты, девочка, думаешь, что я своими руками тебя в этот ад отправлю? — подойдя ближе и посмотрев в глаза ученицы, переспросил он.
— Если вы не отправите, отправят другие. Я упёртая, вы же знаете. Я добьюсь.
— Ты мне не угрожай! Ты вообще понимаешь, куда просишься? Это не женское дело! Там война, там адовая работа, тяжёлая, мужчинам иной раз не под силу!
— Я знаю. Меня это не пугает. Я точно уверена, что мне нужно туда. — заупрямилась Калерия.
— Я не понимаю. Почему ты так упорно ищешь смерти, девочка? — с грустью глядя на неё, спросил Леднёв.
— Наоборот, хочу спасать жизни. Там люди нуждаются в помощи.
— Нет, моя хорошая. Нет там жизни. И это ты поймёшь сама, только поздно будет. А я, просто знаю всё наперёд и, признаться, не хочу потерять тебя. Ты моя лучшая ученица. Пожалуй, самая лучшая.
— Помогите мне, я сама себя теряю. — жалобно попросила Лера.
— Хорошо. — сдался профессор, хоть ему было нестерпимо тяжело соглашаться с ней.
Прошло время. Калерия ожидала своего рейса в аэропорту. Начинался новый этап её жизни. Опасный, интересный, этап, который должен был помочь забыть старую жизнь, забыть себя прежнюю, помочь перестать самой себе сыпать соль на раны. Пользуясь покровительством Леднёва, она сразу же попросилась в самое жерло, туда, где было страшнее и тяжелее всего. Чтобы наверняка.
Рейс уже объявили и девушка с неохотой пошла к своему двадцать седьмому выходу.
— Лера! — раздался на весь зал ожидания родной голос.
Она обернулась: Игорь. И как только он здесь очутился? Здесь, куда никого не пускали?
Калерия растерялась. С одной стороны, хотелось со всех ног бежать скорее к выходу и спрятаться от него в самолёте, с другой, было глупо делать вид, что они незнакомы. В итоге, Лаврова подошла к нему.
— Что ты здесь делаешь? — спокойно, без эмоций, спросила она.
— Лер, не делай того, о чём потом будешь жалеть! Не надо! Ну какие врачи без границ? — спросил мужчина, взяв её за плечи, совсем так, как Леднёв.
— Откуда ты знаешь? — процедила Лера.
— Мы развелись, но я никуда не исчез из твоей жизни, как бы тебе этого не хотелось. Я продолжаю наблюдать за тобой. — ответил он. — Зная, сколько ты дров можешь наломать со своим характером… И я хочу просто уберечь тебя от ошибки, поэтому я здесь.
— Послушай, чужой муж, — с горечью в голосе подчеркнула девушка. — отстань от меня, а? Я взрослая девочка и сама справлюсь со своей жизнью! — слегка ожесточённо произнесла она и сбросила его руки с плеч.
— О Пете ты подумала? — в который раз за последнее время, задал вопрос Истомин.
— У него двое родителей. А я буду прилетать. — ответила Калерия и ушла к выходу, предъявлять билет.
Игорь понимал, что не остановит её.
* Пиррова победа — выражение, обозначающее ситуацию парадокса, когда победа достаётся слишком высокой ценой; либо даже когда победа, в итоге, ведёт к общему поражению.** Пандора — в греческой мифологии — источник бед, несчастий.
Глава 20
Прошло два с половиной года. За это время, Калерия привыкла больше не принадлежать себе. Она объездила с миссией достаточно много стран, побывав в самых разных условиях: начиная от работы «в полях», заканчивая хорошо оборудованными европейскими клиниками, где они оказывали медицинскую помощь мигрантам. В её личном списке значились: Испания, Либерия, Дарфур, Эфиопия, Мьянма, Греция, Италия, Ливан, Индия. Во всех этих странах задачи были разными, но цель всегда одна — помогать людям.
Лавровой, порой, казалось, что она прожила уже целую жизнь, пройдя, как говорится, и Крым, и Рым, и медные трубы!
Насколько это было возможно часто, девушка прилетала в Дижон к сыну. Порой вместо отдыха, вместо сна. Хоть на сутки, но срывалась. Мальчику нравилось учиться там и он совершенно прекрасно адаптировался к новым условиям, по истечению полутора лет — выучил французский и свободно на нём говорил, а ещё, стал рисовать вдвое лучше, чем раньше и постоянно писал мамины портреты.
— Ты уедешь, а портрет останется. Я буду постоянно на тебя смотреть! — с восторгом рассказывал Пётр, до слёз умиляя этим Леру.
В Дижоне было хорошо, спокойно, но она уже не могла там находиться долго. Казалось, что спокойствие это — мнимое, что вот-вот и случится беда. Отголоски профессии, беспокойной жизни врача без границ!
Конечно, новое дело не спасло её от тех самых навязчивых мыслей об Игоре, от воспоминаний. Где бы она не была, всё время возвращалась назад, в прошлое. Да и Петя частенько в их разговорах упоминал отца. Когда папа приезжал, где они были, что делали, что и с какой интонацией Истомин говорил и многое, многое другое. И снова Калерия понимала неминуемость того, что прошлое будет продолжать её преследовать, так или иначе.
И вот, после двух с половиной лет работы в разных странах, она оказалась на ближнем востоке, в одном из государств, где началась ожесточённая и кровопролитная война. Даже особо много повидавшие врачи, имеющие большой опыт работы, признавали, что эта война была особенно тяжёлой и жестокой из всех ими увиденных.
А в полевом госпитале, куда направили работать Леру, её ждал ещё один сюрприз, любящей напакостить, судьбы.
Там её коллегами внезапно оказались Артём и Лиза, которые только вступили в миссию и проходили, так сказать, боевое крещение.
Лаврова усиленно избегала бывших подругу и возлюбленного, хотя в тех условиях это было трудно, ведь им постоянно приходилось вместе оперировать.
Елизавета старалась тщательно оберегать свою «территорию», всячески демонстрируя, что Артём только её и ничей больше, чему Калерия усмехалась про себя. «Знала бы ты, подруга, кто нынче герой всех моих снов, не опасалась бы так сильно за свой брак» — думалось ей.
Истомин, действительно, приходил во снах, как и в воспоминаниях, с поразительной частотой, не давая бывшей жене покоя, ни днём, ни ночью. Отвлекаться от навязчивых мыслей она могла лишь на операции, поэтому почти не отдыхала, стараясь зарыться в работу. Благо, там, где они находились теперь, её хватало с лихвой.
Лера чувствовала, как его руки, нежно прижимают её за талию, к себе. Игорь смотрел на девушку своими потрясающими тигрино-коньячными глазами, которые сводили с ума и улыбался. Они кружились в танце и всё вокруг расплывалось, становилось незначительным. Чьи-то голоса, какие-то люди… Только они и эта мелодия. Удивительно красивая, потрясающе глубокая.
Калерия ощутила аромат его одеколона. Тот, которым он так часто пользовался — Dior «Homme», сильный, влекущий, опьяняющий… И она прижалась ближе, к плечу мужчины, чтобы побыть с ним рядом, одним целым и вдохнуть, ещё вдохнуть этот аромат — его запах.
— Лера… — ласково произнёс он. Его голос будто обдал волной тепла. — Лера. — стал более требовательным и Лаврова подняла глаза, непонимающе посмотрев на лицо бизнесмена. — Лера! — голос превратился уже в жёсткий, буквально приказной и кто-то тронул её за плечо.
Девушка не понимала, что происходит. Идиллия, заключившаяся в танце, начинала стремительно разрушаться. Она оглядывалась по сторонам, а голос всё настойчивее и настойчивее повторял: «Лера!».