Она сидела рядом с телом убитой подруги и смотрела вдаль, будучи не в состоянии пошевелиться. Было желание тоже умереть. Немедленно. Здесь. На месте. Ради чего всё было? Ради чего теперь? У неё нет ничего, чем можно было бы дорожить. Даже мысль о Петьке не могла достать девушку из этого состояния. Да и не знала она как идти. Бросить тело Лизы здесь? Придется, ведь Лаврова не могла бы тащить его на себе. Это казалось предательством, хоть иначе было нельзя… Но жить не хотелось. И идти не хотелось никуда.
Внезапно, она нащупала в кармане кольцо. То самое кольцо, которое почему-то взяла с собой прямо перед выездом за ранеными. И вдруг, так явственно, увидела перед собой лицо Игоря: ту самую его улыбку, которая смягчала серьёзность и жёсткость, смешинки-искорки в глазах коньячного цвета, ямочку на правой щеке. В её опустошённой напрочь душе затеплилось что-то такое нежное, ласковое, невесомое… Что-то такое, что никак не могло появиться сейчас, в жестокую минуту, но нахлынуло и унесло её от этой боли дурацкой, от горя потери. И так захотелось его увидеть! Хоть раз в жизни ещё увидеть его, того самого, единственного мужчину, по которому Лера безумно скучала!
Эта мысль, это желание, настолько сильно шибануло по ней, что Лаврова, несмотря на полное отсутствие сил и ресурсов, встала и пошла.
Те несколько километров, оставшиеся до цели, которые казались, изначально, ерундой — дались особенно тяжело. Лера вновь шла не останавливаясь ни на секунду, очень быстрым шагом, понимая, что если замрёт, то не пойдёт дальше опять. Было очень непросто: лёгкие горели огнём, дыхания не хватало, она вся вспотела, конечности и спина ныли немилосердно. Сколько часов она бегала наперегонки с усталостью, Лаврова не знала — давно уже потеряла счёт времени и не ощущала своего тела.
И, наконец, под вечер третьего дня, она дошла до военно-полевого штаба. Не госпиталь, который вроде как находился где-то недалеко, но хоть что-то!
Сбивчиво объяснила постовым в чём дело, её пропустили, в штабе пришлось рассказать всё в подробностях, попросить связаться с Закиром Тиграновичем.
В итоге, её слова были подтверждены. Лере начали помогать, обрабатывать раны, поить чаем. Но настал тот неизбежный момент, когда она поняла, что не в силах двигаться. Ни двигаться, ни дышать, ни даже думать. Это состояние было тяжелее, чем тогда, после смерти Лизы. Совсем иным. Полнейшее изнеможение. Финальное, так сказать. Тело отказывалось слышать и слушать команды, отдаваемые мозгом, ноги дрожали, подгибались и не передвигались уже, сердце, несмотря на покой, колотилось просто бешенно, грозя выломать рёбра, лёгкие будто варились в кипятке, а в правом боку ощущалось невыносимое жжение, вроде кто-то вогнал туда кусок раскалённого железа и перед глазами поплыла кровавая пелена. Лере казалось, что она вот-вот отключится.
— Игорь! — Закир Тигранович залетел как вихрь в кабинет, где находились координаторы. Начальник госпиталя не понаслышке знал для чего бизнесмен Истомин, бросив свои дела, прилетел на два месяца, устроившись к ним финансовым координатором и терпеливо постигал тонкости этой работы.
— Что случилось, Закир Тигранович? — насторожился мужчина, никогда не видевший врача настолько взволнованным.
— Мне только что звонили из полевого штаба, что находится недалеко от нашего госпиталя. Лера у них!
— Жива? — Истомин подскочил с места, посмотрев на него тревожным взглядом.
— Жива, но у неё сильное эмоциональное и физическое истощение, осмотр дал плохие показатели. Она три дня шла, а до этого больше двух недель находилась в плену, их там морили голодом и избивали. Вообщем, надо срочно забирать её к нам, я сейчас попрошу ребят, поедешь с ними или тут дождёшься?
— Конечно с ними! — возмущённо ответил Игорь, как будто других вариантов и не существовало.
— Тогда собирайся, в течении получаса выедете. Надо поспешить, там бой начинается. И ей, и вам, оказаться в штабе в это время просто опасно. — проинформировал его Закир Тигранович.
Калерия не смогла сидеть в штабе, пребывая в сознании. Вскоре, после горячего чая, её начало клонить в сон. Просто неудержимо, как безысходная смерть! Непреодолимо! Что только девушка не делала: напевала что-то под нос, вспоминала всё произошедшее, пыталась читать стихи — ничего не помогало! Глаза стремительно закрывались и сознание уплывало в дальние дали. Ну вот совсем!
Её разбудил один из военных, тряся за плечо.
— Калерия Александровна, проснитесь! Проснитесь! — она с большим трудом разлепила глаза и слегка обиженно взглянула на мужчину.
— Я хочу спать… — прошептала Лаврова и снова начала уплывать в сонное царство.
— Калерия Александровна, я всё понимаю, но за вами сейчас приедут из госпиталя. У нас начался бой, вам срочно надо уезжать. Вокруг становится опасно! — пытался достучаться до её сознания мужчина. — Мы же фактически на поле боя находимся!
— Поняла… — медленно произнесла Лера и опустила ноги с кровати, на которой лежала. Он помог ей подняться и они вместе направились к выходу, но тут начало приходить какое-то срочное сообщение по рации и военный отвлёкся на него, а девушка вышла из штаба.
Вдалеке она заметила машину, которая остановилась на дороге перед караулом.
Из неё вышло несколько мужчин в форме спасателей и один без. Внезапно, когда он, этот единственный, кто не был одет в спецформу, оглянулся, Лера увидела знакомое лицо. И сознание, которого уже не было, шибануло как током! Игорь! В то же время, она подумала, что это не может быть он. Но «мираж» был вполне отчётливым.
Она, собрав какие-то ничтожные остатки сил, решила обойти штаб, чтобы побыстрее оказаться рядом с машиной и двинулась в нужном направлении.
В эту же минуту, Истомин, увидев жену, рванул к ней, обходящей здание штаба, почему-то с другой стороны, навстречу.
— Калерия Александровна, куда вы?! — раздался позади Лавровой обеспокоенный голос военного. — Назад, немедленно! Там нельзя!
Но Калерия была почти у цели, тем более, она уже явственно разглядела Игоря, бежавшего к ней.
В эту минуту, раздался один из многочисленных выстрелов, грохочащих вокруг и девушка ощутила резкую, ни с чем не сравнимую, сводящую с ума, парализующую боль в спине. Как будто ей перебили позвоночник. Эта боль просто сбила её с ног, а в глазах засверкало миллион звёздочек.
Истомин увидел, как Лера, идущая к нему, невзирая на слова военного, после выстрела в одну секунду рухнула на колени, а потом на спину, как подкошенная. В виски́ ударило осознание: в неё попали. И мужчина ринулся к девушке.
Она лежала на земле, а по щекам катились слёзы и глаза закрывались.
— Лерочка, девочка моя, ты меня слышишь? — обеспокоенно произнёс он, приподняв Калерию за плечи и оперев её голову себе на руку.
Она не отвечала. Лера почти ничего не понимала и не видела. Всё плыло, в ушах звенело, боль казалась невозможной и непреодолимой и Лаврова стремительно теряла сознание. И только одно явственно ощущалось: аромат его одеколона Dior «Homme». Как в том прекрасном сне.
Глава 22
— Что случилось? — им навстречу вышел Шатров.
— Быстро позови Закира Тиграновича! — обходя вниманием его вопрос, рявкнул бледный, как стена Игорь.
Калерия лежала на носилках, которые держали спасатели.
— Все на операциях, я вот только освободился… Закир тоже оперирует. — озадаченно произнёс Артём и бросился к Лере. — Что с ней?