— Хорошо. — вздохнул Владлен Натанович, сердце которого не выдерживало такого натиска со стороны самоуверенного собеседника. — Один конгресс в своей жизни, я могу и пропустить. Завтра мы можем вылететь к моей коллеге?
— Конечно! — обрадовался Игорь. — Вот ваш билет. Бизнес-класс, время рейса-не позднее утро, чтобы вы смогли выспаться перед перелётом. В аэропорту нас будет ждать автомобиль. Гурьева я уже предупредил.
— Подождите, а если бы я не согласился? — поразился такой прыткости профессор.
— Я бы с места не сдвинулся, и вам не позволил, пока вы не дали бы согласие. — улыбаясь, ответил бизнесмен.
— Вы террорист, господин Истомин. — улыбнулся в ответ врач. — Но вашей Лере очень повезло. Для неё вы- ангел-хранитель, не иначе.
На следующий день, Игорь с Куликовым были в больнице. Владлен Натанович, вместе со своим учеником и ещё несколькими врачами, осмотрели Калерию, ещё раз ознакомились с результатами всех анализов, обследования и организовали консилиум, по итогам которого было решено провести третью операцию, не откладывая в долгий ящик.
— Калерия Александровна, мы с вами коллеги и я думаю, вы поймёте меня. — обратился к пациентке Куликов. — Мы, врачи- не Боги. Несмотря на то, что согласно Сократу, наша профессия считается божественной. — при этих словах, он, едва заметно улыбнувшись, взглянул на Истомина, стоящего рядом. — И я не могу вам обещать, что после проведённой операции вы встанете и побежите. Исход может быть абсолютно непредсказуемым. Даже если нам удастся вернуть чувствительность нижних конечностей, вы должны отдавать отчёт в том, что кошмар на этом не закончится. Боль не уйдёт, а скорее всего будет ещё сильнее. Боль всегда признак жизни-мне ли вам объяснять! Кроме того, вас будет ждать долгий и достаточно мучительный реабилитационный период, в который вам до пяти месяцев нельзя будет сидеть, наклоняться, выполнять многие движения. А те, что можно будет, вы будете выполнять строго по инструкции, как машина-автомат, а не как человек. Будут особые правила практически на всё, даже на то, как надо спать, ходить в туалет, есть. Разве только дышать сможете как раньше. Вы готовы? — задал решающий вопрос хирург.
— Лучше дышать по расписанию, чем быть манекеном, пожизненно прикреплённым к этой кровати. — слабо улыбнувшись, ответила измученная болью девушка. — Страшнее чем сейчас, уже не будет.
— Тогда завтра проведём операцию. Нечего откладывать и тянуть. Надеюсь, вы не растеряете своей храбрости за ночь. — по-доброму подмигнув ей, ответил Владлен Натанович.
Когда врачи вышли из палаты, Игорь снова опустился на стул рядом с бывшей женой и ласковым движением взял её тонкую кисть в свою ладонь.
— Как ты вообще уговорил его? — спросила Калерия, со слезами на глазах глядя на мужчину. — В наших кругах ходили слухи, что он не оперирует из-за личной трагедии.
— У меня есть особые методы воздействия. — улыбнувшись, ответил он.
— Угрожал ему, как и мне тогда, когда заставлял выйти за тебя замуж? — усмехнулась Лаврова.
— Конечно, я же… Как там, ты говорила… Изверг. Тиран. Умею убеждать, вообщем.
— Я ошибалась. — прошептала она, с нежностью глядя на бывшего мужа.
— Главное, что он здесь и готов провести операцию. Я же говорил, что всё будет хорошо. Я сделаю всё для того, чтобы ты могла снова ходить. Мы справимся. — погладив её по голове, сказал Истомин.
— Игорь… Ты самый лучший, но… Как же твоя семья… Это неправильно. Тебе нужно быть с ними. — с отчаянием произнесла Лера.
— Девочка моя, сейчас мне нужно быть с тобой. С остальным будем разбираться позже. — намеренно отодвигая такую болезненную для них обоих тему, уверенно ответил он и поцеловал её в лоб, вновь вытирая скатившиеся из серых глаз слезинки.
Следующий день тянулся для Игоря нестерпимо долго. Операция началась в полдень, продлилась почти восемь часов. Всё это время он не сдвинулся с места, сидя в больничном коридоре. Не ходил из угла в угол, не метался. Сидел и смотрел в одну точку на стене, мысленно моля Бога о том, чтобы всё прошло хорошо. Лишь только заговорил с Леднёвым, который приезжал в надежде, что застанет окончание операции, но так и не дождался, уехал, обещая завтра быть непременно, и, кроме того, говорил с родителями, которые тоже с ума сходили от неизвестности, но в Питере.
Когда за окнами уже было темно, к нему вышел порядком утомлённый Куликов.
— Владлен Натанович! — бизнесмен тут же подскочил и посмотрел на хирурга взглядом, полным тревоги.
— Операция прошла хорошо. Чувствительность должна вернуться. — успокоил его тот, похлопав по плечу. — Калерии повезло, что пуля прошла не задев спинно-мозговой канал. Если она сама не объявит забастовку, то у неё есть все шансы вновь вести полноценную жизнь. С некоторыми ограничениями, но всё же.
— Спасибо вам! Спасибо вам огромное! — искренне, чуть ли не со слезами на глазах, произнёс Игорь.
— Благодарить будете, когда она на своих двоих с вами под ручку будет гулять по парку. — пошутил профессор.
— Этого мы добьёмся. — радостно улыбнулся в ответ Истомин.
— Пока что, подыщите хороший реабилитационный центр. У нас в Подмосковье несколько таких. — посоветовал Владлен Натанович.
Исход операции действительно был положительным. Чувствительность вернулась, правда, как и обещал врач, обёрнутая в тяжёлый слой боли.
Восстановление проходило тяжело. Морально, порой, тяжелее, чем физически. Жёсткие ограничения в плане движений, еды, сна, постоянные приступы боли, которые Лера с горем пополам научилась контролировать, но всё равно не могла предугадывать постоянно, а так же, не самые лёгкие упражнения и процедуры, которые приходилось переносить, иной раз, стиснув зубы и раздирая губы в кровь.
Но всё это перекрывалось одним единственным фактом — Игорь всё время был рядом. Он почти что поселился около любимой и поддерживал её в самые трудные минуты: когда Калерия плакала и говорила, что больше не выдержит, желая опустить руки; когда она злилась и кричала, срываясь на врачей; когда упрямилась и не хотела выполнять предписаний; когда кричала от невозможной боли, ставшей теперь её вечным спутником. Мужчина держал её за руку, обнимал, прижимая к себе и из раза в раз твердил, как мантру, что всё будет хорошо. И это всё магическим образом успокаивало и истерики Лавровой, и устраняло её нежелание жить. С ним она умолкала, успокаивалась и затихала, с ним брала себя в руки и продолжала идти вперёд во что бы то не стало.
Конечно, Истомину приходилось тоже нелегко. Он который месяц разрывался между Питером и Москвой, буквально утопал в рабочих вопросах, которые решал подспудно и во время приёмов пищи, и во время перелётов, и в машине и где угодно, когда была возможность. Ведь, ради Леры, пришлось задвинуть немного свой бизнес.
Отношения в семье обострялись. В те короткие промежутки времени, когда Игорь появлялся дома, Анна закатывала ему скандалы один за другим, не стесняясь предъявлять обвинения всех сортов: от того, что по ее мнению, он завёл любовницу до чуть ли не государственной измены. Для бизнесмена, это стало уже неизменной традицией — ругаться с нелюбимой женой.
Мама и Вилен Андреевич с пониманием относились ко всему происходящему, но Екатерина Дмитриевна, в силу беспокойства о судьбе сына, осторожно интересовалась, что же он планирует делать дальше. На что Игорь никогда не давал однозначного ответа.