— Каратели, — прошептал Грачев. — Надо подождать, пока отойдут подальше. Маяк уже совсем рядом, метров триста. Так что нам спешить некуда, да и нельзя.
Когда они скрылись, мы отправились к машине. Тихо заработал мотор, и наш «адлер» медленно, чтобы не нарушить тишину, тронулся с места.
На маяке нас встретили Борис Сухенко, Михаил Несен, Дарпек Абдаримов, Георгий, другие партизаны. Сюда мы часто наведывались и раньше. Именно на этом маяке оставляли сведения о положении в городе, сюда же переправляли ровенских подпольщиков, если их разыскивало гестапо. Тут мы получали новые указания относительно дальнейших действий.
Кроме такого практического применения маяк имел и другое: он был звеном, которое крепко связывало нас с товарищами по борьбе. Мы приезжали сюда узнать, как обстоят дела в отряде, который мы называли Большой землей, встретиться с друзьями, от которых во многом зависела наша безопасность. Все это морально помогало нам. Ведь, видя каждый день зверские расправы, чинимые гитлеровцами, «хозяйственные» меры, проводимые фашистами с такой самонадеянностью, будто им здесь жить вечно, слышать их наглый смех, можно было в конце концов усомниться в том, что ты еще можешь что-нибудь изменить. И одному трудно справиться с этим. Но трудно до тех пор, пока тебя не обнимет кто-нибудь из твоих товарищей, радуясь, что ты жив. Тогда сразу пропадают все страхи и сомнения.
Так было и на этот раз. Борис еще издали распростер руки и пробасил:
— Ну здорово, здорово! Вылитый фриц!
Грачев улыбнулся:
— Может, мы в Ровно организуем отдел гестапо из переодетых в немецкую форму партизан? — И взглянул на часы: — Николай, нам пора.
Он отвел Бориса Сухенко в сторону и, передав ему пакет, сказал:
— Лично Медведеву. Поручаю на твою ответственность! И гостей одновременно переправишь в отряд. Принимай.
К нам подошли Мария Степановна и Виктор Акимович, выбравшиеся наконец из машины.
Мы возвращались в Ровно. Я гнал машину на полной скорости, чтобы засветло успеть в город.
— Эта женщина много для меня сделала, — сказал задумчиво Грачев. — Мы в долгу перед ней, перед всей ее семьей, — говорил он, словно размышлял вслух. — Помнишь, Коля, как мы опоздали на хутор? Когда бандиты убили ее сына Николая? Эта семья не раз нам спасала жизнь.
— Как же, все помню, — ответил я.
В памяти всплыла весна 1942 года, когда наша небольшая вооруженная группа, истощенная долгими скитаниями по лесам, преследуемая карателями, вышла на хутор Марии Мамонец. Нам, уставшим, голодным, нужны были хоть час сна и пища. И нам ни в чем не отказали. Мало того, все члены семьи поочередно дежурили во дворе и на дороге, охраняя нас. Ядзя приносила нам продукты…
— И как ты думаешь отдавать этот долг? — спросил Грачев, посмотрев на меня.
— Борьбой за полную победу!
— Да, да, ты прав.
Оставалось минут двадцать до комендантского часа. Мы с Грачевым спешили разойтись, а надо было еще решить вопрос с Марией — женой Петра Мамонца.
— Марии нельзя больше оставаться у Марциняка, — нарушил молчание Грачев. И, подумав, спросил: — Когда она должна рожать?
— Примерно месяца через полтора.
— Ее лучше переправить к Валентину Тайхману, на хутор. Кто этим займется?
— Лучше, если сам Тайхман. Я с ним посоветуюсь.
Через несколько дней к дому № 34 по улице Легионов подъехала подвода, выстланная соломой. На облучке, покрытом разноцветным рядном, сидел парень лет двенадцати с темными, спадающими на глаза волосами. Вытерев рукавом фуфайки нос, мальчик спрыгнул с подводы, по-хозяйски похлопал лошадь по крупу и, внимательно посмотрев на номер дома, оглядевшись вокруг, вошел во двор.
Это был Миша Тайхман, сын члена подпольной группы — Валентина Тайхмана, легализовавшегося по заданию партизан в селе Новый Двор. Теперь мальчик выполнял поручение отца. Тот попросил его перевезти из города тетю с девочкой. Он хорошо запомнил названный отцом адрес.
Вот и наружная лестница, ведущая на второй этаж. Теперь надо постучать и спросить тетю Марию Мамонец.
Дверь открыла какая-то женщина, вытиравшая руки о фартук. Удивленно разглядывая стоявшего у порога паренька, она спросила:
— Тебе кого надо, хлопчик?
— Мне надо видеть тетю Марию Мамонец. Очень срочно.
— Марию? А зачем тебе тетя Мария? — еще больше удивилась женщина.
Но Миша скривился так, что женщина торопливо начала приглашать его в квартиру.
— Ой, да что это я, заходи. Держу гостя на пороге. А ты от кого приехал? — спросила она.
— Я от дяди Коли, с важным поручением, — небрежно проронил Миша. Эту фразу он повторял всю дорогу. Ему хотелось, чтобы она произвела впечатление.