— Мурза! Разбой! Хорошие мои! Узнали. А я и забыл про вас, — приговаривал Петр. Собаки ползали у его ног, он трепал их за вислые уши, они с разбегу набрасывались на парня, стараясь лизнуть руки, лицо.
Пашуня тихо постучала в дверь. Никто не ответил. Она постучала еще раз, уже сильнее. Подбежала к окну и постучала, вернулась к двери. Никто по-прежнему не отвечал. В доме было темно и тихо.
— Боже мой, что-то случилось, — проговорила она через силу. — Ведь собаки выли. Чего они выли? Старик сказал — на мороз…
— Может, они уже спят давно? — спросил Петр и начал бить кулаком в дверь изо всех сил. Дом ответил молчанием. — Вот те на! Где же они могут быть? Мурза, где хозяева? — спросил Петр у собаки, глядевшей на него печальными глазами.
Он не чувствовал тревоги, Пашуня же начала заметно нервничать. Мертвая тишина стояла за плотно закрытыми дверями, вокруг. Пашуня подбегала к плетню, вглядывалась в темную даль, не едет ли кто-нибудь, возвращалась к Петру, который уселся на крыльце и с удовольствием вытянул натруженные за день ноги.
Он был умиротворен тишиной, покоем, и ни одна тревожная мысль не волновала его. А Пашуня не находила себе места: то всматривалась в темные окна, стараясь разглядеть, что там за ними, то выбегала на дорогу…
— Почему выли собаки? Старик сказал на мороз, — упорно повторяла она.
Сумерки еще больше сгустились, почти до ночной темноты. Небо серое, с розовым отливом, опустилось еще ниже, почти накрыло гриву могучего леса. Луна не появлялась. Вокруг было тихо и мертво.
Они сидели на крыльце и молча ждали, прислушиваясь в печальной тишине к каждому звуку. И вдруг послышалось поскрипывание полозьев. Пашуня встрепенулась и выбежала за ворота. К хутору, понуро свесив головы, тащились лошади. Виктор Акимович — она узнала отчима сразу — вел их под уздцы.
— Петрик, это они! — воскликнула радостно Пашуня и бросилась навстречу саням. Ей казалось, что она бежит слишком медленно, с трудом вытаскивая ботинки из сугробов, переваливаясь с боку на бок.
— А мы вас уже заждались! Здравствуйте, Виктор Акимович! — воскликнула она, переводя дыхание и поправляя сбившийся платок.
— Хорошо, что ты приехала, Пашуня, — сказал отчим сдержанно, не глядя на нее.
На санях сидели мать и Ядзя.
— Да я не одна! Петр вернулся! Представляете, какая радость! Петрик из плена бежал!
— Николая убили… Похоронили мы его сейчас… — глухим, каким-то чужим голосом вымолвила мать.
Они сидели на кухне. Ядзя рассказывала о трагических событиях позапрошлой ночи. На столе горела керосиновая лампа, свет выводил длинные тени на стенах и потолке. За окном, в лесу, поскрипывали раскачиваемые ветром деревья. В соседнем хуторе залаяла собака.
Мария Степановна смотрела на Петра и разрывалась между горем и радостью. Невыносимо трудная участь выпала ей: одного сына похоронить, а другого снова обрести.
— Час поздний, — оборвал наступившую после рассказа Ядзи тишину Виктор Акимович. — Дай, мать, детям перекусить. Тем более, что Петр и Пашуня с дороги. Дверь без меня никому не открывайте. Если будут стучать, будите меня и Петрика. Опасно стало жить, — он посмотрел на Петра. — Хотя посмотрим, кто кого. Сейчас и мы уже знаем, что делать…
Никто, кроме Петра, не уснул в доме в ту ночь.
6
В начале 1943 года партизанская борьба на Ровенщине и Волыни, как и на территории остальных оккупированных гитлеровцами областей Советской Украины, развернулась вширь и вглубь. Народные мстители наносили удары по врагу в самых неожиданных для него местах.
В это время фашисты решили использовать в борьбе против партизан оуновских головорезов. Они потребовали от их главарей Андрея Мельника, Степана Бандеры и Тараса Боровца (Бульбы) выхода из мнимого подполья и открытого вооруженного выступления против советских партизан. Учитывая, что местное население активно поддерживало партизан, каратели провоцировали резню между поляками и украинцами. Главное, наставляли они, умело использовать лозунги свободы и национальной независимости, завуалировать политику «огня и топора» гуманными чаяниями, свободолюбивыми стремлениями. Следует столкнуть один народ с другим — советовали в узком кругу гестаповцы оуновским главарям. Как только будет найден повод, поведите село на село, хутор на хутор. Уничтожать всех — от стариков до грудных детей! Никакой пощады никому! Такие акции проводить прежде всего там, где население оказывает активную помощь большевикам.