Сколько бы раз я ни оказывалась здесь, меня всегда поражали две вещи: куда исчезают люди, идущие по рельсам, и где вход на станцию. Я не понимала, как здесь оказывалась, но точно не входила через дверь - ее тут просто не было. Лишь потом я заметила среди ползучих растений на противоположной стороне небольшую арочку, откуда аккуратно выскальзывали люди, всегда удивленные и растерянные. Пожалуй, я тоже была такой с самого начала.
Чем дольше здесь находилась, тем привычней и понятней становился мир. Он весь был тайной, при этом оказавшись таким родным и простым. Люди с рельсов соскальзывали в неприметные туннели под платформами: кто поднимался по лестницам на другую сторону станции, кто вовсе уходил с нее. Я точно не знаю, возможно, эти туннели вели на другую станцию. В самом деле, сколько людских путей - столько и станций, правда? Из арок под зеленью появлялись новые сказочники; проход был открыт всегда, день и ночь через него можно было войти - но не выйти. Я и не пыталась, честно, уж больно мне здесь нравилось; но видела, как пытались другие, и им это не удавалось. Может, оно и к лучшему.
Совсем рядом, всегда справа от меня, располагалась касса. Самое яркое пятно на все пространство, стоит заметить. Среди спокойного холода стен и проходов она казалась чем-то слишком теплым и веселым, даже обжигающим. Небольшая светлая будка, будто бы вросшая в каменный свод, возвышалась над входом в туннель, в котором исчезали поезда. От нее по обе стороны тянулись шаткие скрипучие лестницы, упирающиеся прямо в стену; туда-сюда по ним торопливо сновали люди. Долгое время, жадно наблюдая издалека за круговоротом спешащих пассажиров, я верила, что так добираются только избранные. На самом деле, требовалось лишь желание и немного усердия.
Пробралась я туда совсем неожиданно. Просто в один миг подошла очень близко к краю и с удивлением обнаружила похожую на остальные арку, жирно обведенную разноцветными маркерами. Самая шумная; в ней толпились люди, добродушно подпихивая друг друга в плечи и фыркая от сыплющейся сверху пыли. Они ждали своей очереди, терпеливо, потому что знали - ожидание будет вознаграждено особенной, волшебной покупкой. Они обменивались во взглядах своими желаниями, мечтами и планами, беседовали кивками головы, внимательно слушая собеседника. Все это так завораживало, что я и не заметила, как спрыгнула к ним и потянулась за счастливой очередью: вглубь узкого туннеля, залитого яркими праздничными огоньками, увешанного мигающими стрелками и веселыми листочками с самыми выгодными предложениями; вверх по шатающейся лестнице, раскачивающейся вправо-влево под тяжестью окрыленных предвкушением людей; мимо большого великана-охранника с гусиными перьями в густой рыжей бороде. Он следил за потоком спешащих людей, успокаивал их энтузиазм и свободной рукой легко поддерживал расшалившуюся лестницу; в самый первый визит кассы-магазинчика он дарил новичку огромное белоснежное перо, перевязанное бархатной тканью, - я до сих пор храню его, как один из моих самых дорогих подарков.
Взбираться по лестницам приходилось долго и упорно, но оно того стоило; пока ты не спеша двигаешься вместе с другими, можешь внезапно увидеть через огромную витрину соседнюю станцию с таким же ярким магазинчиком на противоположной стороне. Кажется, там продавались чудесные зверушки - неуклюжий толстячок, только что отошедший от кассы, споткнулся о выступающий камень и разбил свою покупку. Теперь молодые ребята в кремовых ливреях бегали по платформе и ловили разбежавшуюся фиолетовую саранчу с колокольчиками на усиках; делали они это очень смешно и так же неуклюже, как и растерявшийся толстячок. Но вот уже верхняя площадка, и я, впервые оказавшись здесь, восхищенно припадаю к теплому шоколадному стеклу. Со станции касса казалась меньше - а тут просто целый магазинище!
Билетов в кассе не продавали. Для проезда на чудо-поездах они не нужны. Зато здесь много странных вещей: потрепанная книга с пожелтевшими и поредевшими страницами, которая не имела даже названия; худой желтый башмак с помятыми серыми шнурками (однажды мне довелось увидеть, как радостный молодой человек купил себе его; на следующий день на полке появился такой же, только красненький); пошарпанная тросточка с клубком ниток вместо ручки; дамские перчатки вишневого цвета с восемью пальцами на каждой; большая ярко-зеленая сковорода без дна, но с двумя ручками и даже с одной ножкой. Вечности не хватит перечислять все те чудачества, которые тут продавались.