Выбрать главу
Увидеть в каком-то наитье (Как будто провел их не сам) Вот эти смертельные нити, Ведущие к первым огням.
Ну что же, теперь не в обиде: В порыве желаний простых Огонь на поверке увидел И что осветил он — постиг.
Но старое сердце дивилось: И в счастье есть горький удел — И выше бывать приходилось, А что-то навек проглядел.
1968

«И луна влепилась в лоб кабины…»

И луна влепилась в лоб кабины, И легла за плугом борозда. Взрезывай тяжелые глубины, Думай, что там было и когда.
Не враждует прах с безгласным прахом, Где прошли и воды и лучи, И не глянет в небо черным страхом Борозда, рожденная в ночи.
И вдали от суетного стана Вдруг возникнет, как из-под земли, Скорбная торжественность тумана В память тех, что раньше здесь прошли.
Пусть они живому не ответят, Пусть туман, как привиденье, — прочь, Ты вернешься к людям на рассвете, Но не тем, каким ушел ты в ночь.
1968

«Мать наклонилась, но век не коснулась…»

Мать наклонилась, но век не коснулась, Этому, видно, еще не пора. Сердце, ты в час мой воскресный проснулось — Нет нам сегодня, нет нам вчера,
Есть только свет — упоительно-щедрый, Есть глубиной источаемый свет, Незащищенно колеблясь без ветра, Он говорит нам: безветрия нет.
Мать, это сходятся в сердце и в доме Неразделимые прежде и вновь, Видишь на свет — в темножилой ладони Чутко и розово движется кровь.
Видишь ли даль, где играют, стремятся, Бьются о стены и бьют через край, Реют, в извилинах темных змеятся Мысли людские… Дай руку. Прощай.
1969

«…Да, я нечасто говорю с тобой…»

Н. Б.

…Да, я нечасто говорю с тобой, И, кажется, впервые — слишком длинно. Здесь ветер, долгий, жаркий, полевой, Идет спокойно ширью всей равнины.
И вот, встречаясь с ветром грудь на грудь, Себе кажусь я грубым и плечистым. И я, и он на стане где-нибудь, Мы оба пахнем, словно трактористы, Дымком, соляркой, тронутой землей, Горячей переломанной соломой.
Здесь жизни ход — нагруженный, иной (И, может статься, чересчур земной), Чем там, где люди сеют в мире слово, А пожинают — впрочем, что кому. Те два посева сравнивать не ново И не всегда разумно — потому Давай с тобой доверимся на слово В стихии — чувству, в остальном — уму, И даже если все смешает ветер, Как этой жизни — отдаюсь ему.
1970

«В ковше неотгруженный щебень…»

В ковше неотгруженный щебень, Как будто случилась беда. В большой котловине от неба Глубокой казалась вода.
К холодной и чистой купели Сходил по уступам мой день, И грани уступов горели, Другие — обрезала тень.
Я видел высокую стену, Что в небо и в воду ушла, И росчерком — белую пену, Что ярко к подножью легла.
Я слышал, как звонче и чаще — Невидимый — камень стучал, Обрушенный днем уходящим, За ним он катился в провал.
В паденье ничто не боролось, Лишь громко зевнула вода, — И подал призывный свой голос, И подал я голос тогда.
И грозным иссеченным ликом Ко мне обернулась стена, С вниманьем таинственно-диким Его принимала она.
А голос в пространстве вечернем, Какою-то силой гоним, Метался, — огромный, пещерный, Несходный с ничтожным моим.