Тяжелую я вижу крышу,
Которой нет уже теперь,
И сквозь бомбежку резко слышу,
Как вновь отскакивает дверь.
На реке
Воткнулись вглубь верхушки сосен,
Под ними млеют облака,
И стадо медленно проносит
По ним пятнистые бока.
И всадник, жаром истомленный,
По стремя ярко освещен
Там, где разлился фон зеленый,
И черен там, где белый фон.
А я курю неторопливо
И не хочу пускаться вплавь
Туда, где льется это диво
И перевертывает явь.
Далече рано…
Дон. Богучарщина
Налево — сосны над водой,
Направо — белый
и в безлунности —
Высокий берег меловой,
Нахмурясь, накрепко
задумался.
Еще не высветлен зенит,
Но облака уже разорваны.
Что мне шумит?
Что мне звенит
Далече рано перед зорями?
Трехтонка с флягами прошла,
И, алюминиево-голые,
Так плотно трутся их тела
Как бы со срезанными головами.
Гремит разболтанный прицеп,
Рога кидая на две стороны.
Моторный гул уходит в степь
Далече рано перед зорями.
Теки, река, и берег гладь,
Пусть берег волны гранью
трогает.
Иные воды, да не вспять,
А все — сужденной им дорогою.
И сколько здесь костей хранит
Земля, что накрест переорана?..
Звезда железная звенит
Далече рано перед зорями.
«Вокзал гнетущую зевоту…»
Вокзал гнетущую зевоту
Давил в обмякшем кулаке.
Я ожиданье, как заботу,
Стряхнул — и вышел налегке.
Через дверной замок скрипучий
Рывком — за мглою по пятам —
Туда, где ветер с током пущен,
Чтоб стон и свист — по проводам.
Туда, где гул в пустых киосках,
Где лист афишный — как декрет,
Где вдруг два профиля матросских
Наклонно вычеканил свет.
Не шло — «проезжие» — к обоим:
Средь ночи ль той, на том ветру ль
Годилось имя лишь одно им —
Непреходящее — патруль.
И как в бессмертие — легенда,
Врывались в черный переход
Балтийски взвихренные ленты,
Крылатый ворот — наотлет.
И всю дорогу словно жженье
Касалось моего лица:
Нет повторенья у движенья,
Есть продолженье — без конца.
На рассвете
Снегирей орешник взвешивал
На концах ветвей.
Мальчик шел по снегу свежему
Мимо снегирей.
Не веселой, не угрюмою,
А какой невесть,
Вдруг застигнут был он думою
И напрягся весь.
Встал средь леса ранним путником —
Набок голова —
И по первоснежью прутиком
Стал чертить слова:
«Этот снег не белый — розовый,
Он от снегиря.
На рассвете из Березова
Проходил здесь я…»
И печатно имя выставил
Прутиком внизу,
И не слышал, как высвистывал
Некий дух в лесу.
Снегирей смахнув с орешника,
В жажде буйных дел,
Дух над мальчиком —
Над грешником —
Зычно загудел:
— А зачем ты пишешь по лесу
Имя на снегу?
Иль добрался здесь до полюса?
Иль прошел тайгу?
Снег ему не белый — розовый…
Погляди сперва!
И под валенками россыпью —
Первые слова.
Но едва спиной широкою
Повернулся дух,
Мальчик вслед ему сорокою
Прострочил их вслух.