О срочном выпуске тревожась,
Редактор выискал исход
И, выдав тоном нрав и должность,
Спросил: «Стихи или развод?..»
Чуть удивилась и сказала,
Что ты ошиблась этажом.
И стройно вышла. Шарфик алый
Взмахнул в пространстве за плечом.
«Душе привычней встретить ложь и горе…»
Душе привычней встретить ложь и горе,
Пройти судьбой сужденные круги,
Чем услыхать в морозном коридоре
Твои нетерпеливые шаги.
Как нелегко ты пронесла сквозь иней,
Сквозь лес людской, сквозь эти этажи
Закутанную в дымный мех звериный
Доверчивость нетронутой души.
Прости меня, я не умею клясться,
Словам не стать залогом в дни разлук,
Ты все поймешь, притихшая во власти
Моих немного одичалых рук.
И я пойму, как нежен мех звериный,
И буду весь в желании одном —
Пусть твое имя, легкое, как иней,
Во мне звенит тревожным холодком.
Чтоб мог пройти я сквозь любые дали,
Сквозь все судьбой сужденные круги, —
И для меня по-прежнему звучали,
Как в первый раз, летящие шаги.
«Везут мне вагонетки глину…»
Везут мне вагонетки глину,
А от меня — осенний мрак.
Когда я все их опрокину,
Достану спички и табак.
Далекая, ты в свете — рядом
И хочешь сказкой все облечь.
И при короткой встрече взглядов
Уже не требуется речь.
Но груз любви моей всегдашней…
Но детскость рук твоих и плеч…
Я отвожу огонь подальше —
Я так боюсь тебя обжечь.
А вагонеток строй суровый,
Как годы, гулок на бегу.
Приму, отправлю их — и снова
Перед тобой огонь зажгу.
Ты засмеешься надо мною:
— Твой страх —
застенчивая ложь!
Я правду девичью открою:
Горящую не обожжешь…
«Ты вернула мне наивность…»
Ты вернула мне наивность.
Погляди — над головой
Жаворонок сердце вынес
В светлый холод ветровой.
Расколдованная песня!
Вновь я с травами расту,
И по нити по отвесной
Думы всходят в высоту.
Дольним гулом, цветом ранним,
Закачавшимся вдали,
Сколько раз еще воспрянем
С первым маревом земли!
Огневое, молодое
Звонко выплеснул восток.
Как он бьется под ладонью —
Жавороночий восторг!
За мытарства, за разлуки
Навсегда мне суждены
Два луча — девичьи руки —
Над становищем весны.
«Деревья бьет тяжелый ветер…»
Деревья бьет тяжелый ветер.
Водою тучи изошли.
В пожарно-красные просветы
Гляжу из сумрака земли.
А мокрый сумрак шевелится —
В порывах шумной маеты
На ветках вырезались листья,
Внизу прорезались цветы.
Пронзительно побеги лезут.
Возносится с вершиной грач.
Растут столбы, растет железо
В просветы выстреливших мачт.
И вся в стремительном наклоне,
В какой-то жажде высоты,
По ветру вытянув ладони,
Пробилась утренняя ты.
«О лето, в мареве проселка…»
О лето, в мареве проселка
Какая сила ходит тут!
Как настороженно и колко
Колосья в грудь меня клюют.
Среди людской горячей нивы
Затерян колосом и я,
И сердце полнится наливом —
Целебным соком бытия.