— Возможно, они пытались дезинфицировать воду, но не применили нужное количество йода или отбеливателя, или не прокипятили воду должным образом, — пояснила Аннет. — В не питьевой воде могут содержаться вирусы, паразиты и бактерии. Достаточно одной капли.
Ноа уже тосковал по тем временам, когда ему не приходилось беспокоиться о смертельных заболеваниях, передающихся через воду. Когда водоочистные сооружения работали. Когда вода и мусор были просто счетами, которые нужно просто оплатить.
Туалет спускался, краны включались, кто-то дважды в неделю вывозил мусор и отходы, и все.
Две недели назад. А казалось, что прошла вечность. Целая жизнь.
Теперь им приходилось беспокоиться обо всем. Так много вещей, которые могут причинить тебе вред. Не только бандиты с оружием и смертоносные метели, но и микроскопические бактерии и паразиты, которых ты даже не мог увидеть, но которые все равно убьют тебя и всех, кого ты любишь.
Ноа закрыл рот и нос шарфом. Розамонд, Джулиан и Бишоп сделали то же самое. У Аннет уже была маска. Но толку от нее почти никакого.
Зловоние впилось когтями в его горло. Он боялся, что его стошнит прямо на ботинки.
— А что насчет грузовика с припасами, который вчера привезли ополченцы? — спросил Ноа. — Где все бутылки с водой?
— Они в поддонах на кухне в кафетерии, — ответила Аннет. — Мы их раздаем. Но запас свежей воды пришел слишком поздно. Все уже заболели.
— В основном у нас в наличии слишком простые медикаменты — пластыри, ибупрофен, парацетамол, лекарства от кашля, — добавил Ли. — Это не то, что нам действительно нужно.
Они шли за Ли, пока он прокладывал себе путь по полу спортзала, обходя койки, спальные мешки и кучи одеял. Возле каждого человека стояли ведра и контейнеры.
Добровольцы в одноразовых халатах, бахилах, перчатках и бумажных масках перемещались среди больных. Они меняли ведра, меняли испачканное белье и мыли пол.
Они ухаживали за больными, используя влажные мочалки и спрессованный снег, завернутый в ткань, в качестве импровизированных пакетов со льдом для снижения высокой температуры, а также электролитные напитки и питьевую воду. Они убирали следы несчастных случаев и переодевали детей и складывали грязные одеяла и одежду в одном углу.
Это напоминало сцену из страны третьего мира, а не то, что могло бы произойти в Америке. Не то, что происходило прямо сейчас с их городом, с людьми, которых они все знали.
— Господи, помилуй, — тихо сказал Бишоп.
— У нас по крайней мере по десять больных в каждом туалете, — сказала Аннет. — Не то чтобы этого было достаточно. Люди не могут добраться до уборных, которые мы вырыли снаружи. Некоторые не могут добраться и до ведер.
Она жестом указала в сторону коридора с приоткрытой дверью. Ноа увидел ряд пятигаллонных ведер, выложенных черными мусорными пакетами, и два невысоких по обеим сторонам в качестве «сиденья».
Все они использовались. Дюжина человек ждала своей очереди, большинство прислонились к стене или просто лежали на холодном кафельном полу.
— Дизентерия от неправильной санитарии убила более семидесяти тысяч солдат во время Гражданской войны, — сдавленно проговорила Аннет. — Эта же болезнь убила больше солдат, чем пули во время испано-американской войны. Более двух миллиардов людей живут без доступа к нормальным туалетам и стокам.
Джулиан и Ноа уставились на нее.
Она помрачнела.
— Я была учителем истории, до того, как стала директором.
— Кто-то сказал мне однажды, что в среднем человек мочится по две пинты в день и испражняется по фунту в день, — сказал Джулиан. — Это огромное количество человеческих отходов, которые больше не смываются в место, о котором никто не задумывается. Полагаю, теперь об этом придется думать нам.
— Патогены в человеческих фекалиях могут легко загрязнить наземные и подземные источники воды, — сообщил Ли. — Люди гадят слишком близко к водопроводу или, как идиоты, лезут в воду.
— Я полагал, что все это знают, — устало сказал Ноа. — Еще один пункт в список.
— Похоже, что вы используете много туалетной бумаги, — заметил Джулиан.
— Так и есть. — Аннет закатила глаза. — Люди Саттера до сих пор приносили нам все необходимое. Надеюсь, мы не дойдем до того, что будем искать бумагу, газеты, обрывки ткани.
— Мы всегда можем вернуться к кукурузным початкам, как пионеры, — проговорил Бишоп.