Ну что ж, по крайней мере, что-то интересное за это практически нормальное утро всё-таки произошло.
***
– Ох, Коннор, наивное же ты дитя… – хмуро пробормотал Хэйтем, слушая разговор Коннора и Ахиллеса о самом себе, что состоялся в поместье Дэвенпорт вскоре после совместной работы отца и сына в Карибском море. Исходившая от него напряженная энергия ясно чувствовалась в воздухе.
– Что бы ни случилось, любой ребенок в глубине души желает воссоединения с родителем, – сказал Уильям, повернувшись к предку.
– Он даже об этом говорил с ним. Что мы могли бы многого достичь объединившись, – словно бы и вовсе не услышав его, продолжил вторить своим мыслям призрак, неотрывно глядя в экран. – Действительно так верил, что мы могли жить в мире…
– Ахиллес, наверное, хотел, чтобы он сам убедился, что это невозможно, – добавил Уильям осторожно, искоса следя за ним. Он точно предчувствовал, что вся эта история не могла иметь счастливый конец, а мрачный вид Хэйтема подкреплял его опасения всё больше и больше.
– Понятное дело, – ответил Кенуэй, напряженно наблюдая за тем, как Коннор-Дезмонд, дождавшись загрузки, сошел с корабля в Нью-Йорке, чтобы тут же помчаться на встречу с отцом. – Хотя я, когда был молод, тоже думал, что мир между ассасинами и тамплиерами возможен. Он был так похож на меня в то время.
Переведя же взгляд на Уильяма, он добавил: – Удивлен, что вы тоже доверяете мне.
– Я и сам до сих пор удивляюсь этому, – признался Майлс. Честно говоря, чем больше вещей он узнавал о Хэйтеме, тем ему всё хуже представлялось, чем могла обернуться его дружба с призраком-тамплиером для них двоих. И похоже было, что представить этого не мог и сам Кенуэй.
Вскоре Коннор прибыл на место встречи и застал Хэйтема-из-прошлого разговаривающим с подчиненным.
– Что ты собираешься делать? – спросил младший Кенуэй, когда старший наконец переключил свое внимание на него и кратко изложил сложившуюся ситуацию.
– Ничего, учитывая, что мы ничего не знаем, – ответил Хэйтем, лишь разведя руками.
– Я думал, у тамплиеров везде глаза и уши, – метко заметил Коннор. Хэйтем же холодно парировал:
– Они были, пока ты не начал их резать.
– Да, он многих из ваших повырезал к тому времени, это точно, – поделился своим комментарием Уильям, выслушав обыкновенное кенуэйское приветствие.
– Сколько трудов пропало, – вздохнув призрак. Он уже почти смирился с тем, что за это время ему пришлось в подробностях увидеть, как на его глазах уничтожались труды его жизни – как бы теперь он ни относился к своему ордену, смотреть на это всё равно было довольно тяжело.
– В этом веке зато всё окупилось с лихвой, – вернувшись к монитору, сказал напрягшийся Уильям. От малейших напоминаний об «Абстерго» он всегда мрачнел буквально на глазах.
– Орден и вправду стал настолько сильным в этом веке? – спросил Хэйтем, пока проекции его и Коннора вместе мчались к пункту назначения.
– Думаю, вы и сами скоро убедитесь в этом, – ответил Уильям еще более низким голосом, неотрывно следя за действиями на экране; прекрасно поняв его, Хэйтем решил закрыть эту тему и более не донимать потомка ею, видя его ухудшающееся настроение.
– Все-таки вы оба были любителями бросаться в бой очертя голову, – вскоре продолжил давать комментарии Уильям; его старший предок обговорил с сыном дальнейшие действия – плана как такового, конечно же, у них не было, – а затем в буквальном смысле обрушился на головы лоялистам, спрыгнув с балки полуразрушенной крыши.
– От кого же еще ему это досталось, – на этих словах губы призрака снова разошлись в легкой улыбке. – Рядом с ним я и впрямь словно бы чувствовал себя на несколько лет моложе.
Разразилась бурная схватка; впрочем, окончилась она так же скоро, как и началась, и победа в очередной раз осталась на стороне отца и сына. Трое командиров лоялистов тут же были схвачены в плен, однако самый отчаянный из них всё же решил попытать судьбу и что было духу пустился в бегство.
– Коннор, ты взрослый человек, у тебя есть собственное мнение, отстаивай его, от них ведь потом ничего не останется… – напряженно бормотал Уильям, гадая, бросится ли молодой ассасин за командиром или нет. Увидев же, что Коннор всё-таки покорился извечному: «Потому что я так сказал» и сорвался с места, Майлс лишь вздохнул и разочарованно покачал головой.
– Послушный мальчик, – только и сказал на это Хэйтем, ничуть не улыбнувшись.
Когда же Коннор поймал беглеца и привел его в форт, они увидели…
– Точно, как я и сказал. Ничего, кроме трупов, не останется, – откинувшись на спинку стула, пробормотал Уильям. Он уже нисколько не был удивлен той картине, что предстала перед ними в допросной: уже тогда он понял, какой была незавидная участь двух первых британских командиров, следом за которыми вскоре отправился и третий.
– Они всё сказали, – бесстрастно ответил Кенуэй, продолжая смотреть в экран. Его и без того мертвенно-белое лицо становилось еще бледнее, а вместе с этим – и мрачнее.
– Знаете, я вот смотрю на это всё и… вспоминаю, каким вы были, когда только приехали в Америку, – осторожно начал Уильям, стараясь подбирать слова так, чтобы не звучать осуждающе. Он ведь понимал, что ничего никогда не происходит без причины, и никто не может ни с того ни с сего так резко измениться. Было чувство, что он должен был поговорить с ним об этом – хотя уверенности в том, было ли это правильное время и захочет ли Хэйтем говорить вообще, не было совсем. – Но не узнаю того человека. Вы сильно изменились. Я понимаю, что пленные могли сбежать и, к примеру, выдать какую-то информацию, но… дело ведь было не в этом, верно? Дело было… – Смотря в его мрачные глаза, Уильям замолк, не зная, хватит у него смелости сказать больше или же нет. – Я… я просто представить не могу, что могло сделать вас таким – потому что, честно говоря, наблюдать за этим всем на самом деле довольно жутко.
– И лучше вам не знать, – последовал холодный ответ, который сразу же дал понять, что дальше обсуждать эту тему призрак не собирался. Тем не менее, вскоре Хэйтем всё же прервал свое тяжелое молчание, продолжая смотреть в экран: – Хотя, признаться, я и сам был в ужасе от того, что делал. Особенно теперь, когда смотрю на себя со стороны.
Уильям не нашел, что ответить – был в смятении и теперь уже жалел о том, что вообще заговорил о таких вещах, совершенно не зная, что именно ему следовало сказать. Потому он лишь вновь повернулся к экрану и стал ждать, когда Дезмонд дойдет до следующего воспоминания.
Дело было в лагере Вашингтона.
– Почему-то у меня есть подозрение, что эта встреча хорошим не кончится, – сказал Уильям, напряженно следя за тем, как отец и сын входили в палатку главнокомандующего.
– И не зря, – подтвердил его опасения призрак, прекрасно помня, что случилось в тот день. Чем дальше шел разговор между ними тремя, тем его лицо становилось всё более хмурым – хотя хуже, казалось, уже быть не могло.
И очень скоро Уильям на самом деле пришел в полнейшее изумление.
– Как давно вы узнали об этом? – спросил он, поворачивая голову к призраку; неожиданно для всех Хэйтем вытащил на свет письмо из переписки Вашингтона, которое наконец-то дало понять, кто на самом деле был виновен в пожаре в деревне Коннора и смерти Дзио.
– Тогда же, когда мне сказали, что он мой сын.
– То есть несколько лет назад, еще до встречи в тюрьме? – Получив в ответ кивок, Уильям сел на стуле полубоком, время от времени переводя взгляд с монитора, где проекция Коннора неслась к своей деревне, на призрака. Немного поразмышляв, он продолжил: – Его, конечно, можно понять, но всё же. Он ведь вам всё равно бы не поверил без доказательств, вы сказали ему правду. Не стоило так злиться на вас.
– Смотреть в глаза правде всегда тяжело, – лишь пожал плечами Хэйтем, неотрывно глядя в экран. – Хотя я не виню его за это.
– Просто у меня странное ощущение, что он сделал ошибку, не позволив вам поехать с ним, – объяснил Уильям неуверенно, плохо понимая собственные опасения. После чего вновь повернулся к экрану.