Слушая его, Уильям не промолвил ни слова, казалось, уже почти забыв, как дышать.
– Меня вырастили в ордене тамплиеров. Помнишь того человека, который дал мне задание основать орден в Америке – Реджинальда Берча? Он был моим наставником. Делал вид перед отцом, что является его другом, то же самое внушал и мне. – Уильям сглотнул, смутно припоминая того человека. – Я нашел убийц своего отца и уже тогда начал подозревать, что мой наставник скрывал от меня что-то темное. Кстати скажу, что я всегда уважал ассасинов и, как и Коннор, тоже в молодости считал, что мы способны на большее, если объединимся. Он вообще многим напоминал меня, когда я был в его возрасте. – И этому его потомок совсем не удивился. – Годы спустя меня наконец отправили в Америку. Что было там в мой первый визит, ты уже и так знаешь. – Он снова прервался, собираясь с мыслями. – Правда, вскоре я получил известия о том, где находилась моя сестра, которую я искал все эти годы – ее ведь продали в наложницы султану. – На этих словах Уильям просто передернулся от мерзкой мысли, что подобное могли сотворить с кем-то из его родственников. – Ее звали Дженнифер. Я продолжил искать ее, как раз после того, как мы порвали с Дзио – я не был с ней честен до конца, и когда она узнала о моей лжи, то в ярости сказала, чтобы я больше никогда не возвращался к ней. Тем не менее, в конце концов я смог найти Дженнифер. И вызволил ее. Хотя из-за этого пострадал мой человек. Он, знаешь, был… одним из самых достойнейших людей, которых я когда-либо знал. Пусть он и выжил тогда, но то, что с ним сделали, было просто… просто ужасно. Джим…
Он снова прервался – собирался с мыслями, которые перепутались в голове от охвативших эмоций, и уже никакая выдержка не могла остановить его от дрожи, уже начавшей мелко сотрясать его бестелесное тело.
– А потом мы втроем наконец отправились за настоящим убийцей отца – убийцей моей семьи. К Реджинальду. – И снова пауза – будто пытался проглотить ком в горле, мешавший говорить дальше. – И заставили отплатить нам. За всё. Вот только… И мне тогда отомстили за боль. Да так, что я несколько дней лежал при смерти. А потом, вскоре после того как восстановил силы, обнаружил, что… потерял единственного друга.
Уильям медленно поднялся и двинулся к нему, чувствуя, как дрожь сотрясала его отяжелевшие ноги, – Хэйтем стоял впереди, спиной к нему, сжав руки в кулаки и уже ничего не сдерживая в себе.
– И я вернулся в Америку. Один. И, представь – продолжил заниматься делами ордена. После всего, что они сделали со мной и моей семьей. Забрали у меня всё. А я, несмотря на это, всё равно остался одним из них. Был им и до сих являюсь. Воспитанный во лжи и интригах, потративший свою жизнь впустую. Не смогший дать ничего людям, которые были мне дороги. Переставший думать о чужих жизнях, с руками, облитыми кровью по плечо. И стоявший перед выбором забрать жизнь своего единственного ребенка. – Его голос, плечи, тело трясло так, словно там, внутри, его разрывала на части та самая страшная тайна его истерзанной души, которую он больше не мог скрывать в себе. – Господи, а она ведь была права. Во всем права. Чудовище. Просто чудовище.
– Нет. Не права. Нисколько не права. – Уильям осторожно протянул руку и дотронулся до его плеча – теплого, едва ощутимого, но обретавшего нечеткую форму, если остановить руку в нужный момент. – Ты всегда старался заботиться о людях, которые были тебе дороги. И ты не виноват в том, что с тобой сделали. Ни в чем не виноват. Господи…
Дрожь сотрясала и его грудь. От боли, которую они сейчас делили вместе, как один. Как будто это были и его страдания, как будто он сам в эти минуты прошел всё это вместе с ним. Желая сделать хоть что-то, чтобы ослабить то чувство, которое сейчас разрывало на части и его душу так же безжалостно, как и ту, что стояла перед ним.
– Ты не должен был проходить всё это в одиночку.
Хэйтем повернулся к нему. Уильям впервые так пристально вгляделся в его лицо – по нему нельзя было сказать, сколько лет ему было в этом образе. Но сейчас оно выглядело таким уставшим и изможденным опытом, что ему можно было с уверенностью дать все годы, которые он прожил перед смертью. Или даже больше.
– Спасибо, Билл, – перестав дрожать, произнес призрак низким, хрипловатым голосом. И на миг Уильяму показалось, будто он заметил на его щеке едва заметную дорожку, словно бы мокрую, – прежде чем она в тот же момент исчезла, словно ее никогда и не было. Призрачная рука легла на его ладонь, и он снова почувствовал, как от того места по телу потекли теплые импульсы, от которых с каждой секундой становилось всё легче и легче. – За то, что выслушал меня. Это правда многое значит для меня. Спасибо за всё.
– Для этого ведь и нужна семья, – сказал Уильям, ободряюще улыбнувшись ему. Он чувствовал, как тяжесть и боль медленно отпускали их обоих. Пусть он и не мог что-то сделать для Хэйтема, когда тот еще был жив, по крайней мере он мог быть рядом с ним сейчас. Помочь наконец-то отпустить прошлое, которое продолжало мучить его по сей день. Показать, что все его жертвы всё-таки были не напрасны. А это, наверное, действительно было самым лучшим, что он мог дать ему взамен за всё, что он когда-то сделал – и продолжал делать – для них всех.
Отвечая на улыбку тем же, Хэйтем полностью повернулся к нему, замолкая, чтобы снова собраться со своими мыслями. И затем продолжил по-настоящему теплым и всё тем же искренним голосом: – Знаешь, я уже давно думаю о том, что всё это время держало меня здесь. Мне кажется, что на самом деле я еще давно мог уйти отсюда обратно в тот мир, если бы только вышел из храма. Но мне словно что-то говорило остаться здесь. Меня тянуло к тебе. К вам обоим. Чувство чего-то родного, что делало меня сильнее. Я никогда раньше не верил в призраков и жизнь после смерти, но вспоминая о всех тех историях, которые я слышал когда-то, и чувстве непередаваемого счастья, которое когда-то окрепло здесь и дало жизнь моему сыну, спустя века одиночества я… Билл, мне кажется, нас связывает что-то. Нечто неземное и невероятно крепкое, словно связь самих наших душ, которая родилась в понимании и которую не способна ограничить земная бренность. То, что на самом деле позволило мне выйти отсюда, когда время укрепило ее, и я просто… привязался к тебе. Как ни к кому другому. И то, что дало мне время, чтобы найти тебя в здании «Абстерго». Потому что я знал, что всё еще был нужен кому-то здесь.
– Связь…
Уильям молчал, обдумывая его слова. Его мысли еще не заходили так далеко – наверное, потому что он, в отличие от призрака, был всё еще жив и просто не осознавал возможности подобного, – однако сердце подсказывало, что он действительно чувствовал то же самое. Всё, что сказал Хэйтем, было правдой. В их отношениях действительно крылось нечто глубокое, невероятно сильное и нерушимое – отчего внутри поднималось новое чувство, теплое и легкое, что окрыляло душу, скрытую где-то в глубине его всё еще бьющегося сердца.
Но в то же время…
В осознании того, какой ценой далось им это единение, скрывалось нечто настолько же мрачное и необыкновенно печальное. Было бы возможно такое, если б Хэйтем сейчас был жив? Удалось бы им найти то самое время, которое помогло им узнать и понять друг друга? И остановило бы их это от вражды, как когда-то не смогли остановить отца и сына родственные узы? Ответа на это им никогда не узнать. Как и то, существует ли сила, которая бы могла остановить розни, что уже столько веков губят людей, стоя на их пути к пониманию.