Почему нет? Сейчас ночь. Никто не увидит. Никто не узнает, что произошло.
Все погрузилось в темноту и хаос, фонарики светили, люди кричали и вопили, тени натыкались друг на друга. Ветер и волны заглушали все.
Даже если он закричит, возможно, никто его не услышит. Он просто упадет в воду и погрузится в глубину. Один всплеск, бульканье.
Если бы она могла сделать это достаточно тихо. Если он не заметит ее приближения. Возможно, это ее момент. И как только все будет сделано, она сможет исчезнуть в ночи.
Волны вздымались и переливались через причал, тянули ее за ноги и лодыжки, угрожая схватить и унести в черную воду. Осторожно Квинн перебралась с причала на сушу.
Саттер находился через два дока. Футов сорок, не больше. Ксандер чем-то помогал Далии, остальные занимались своими делами.
Переложив фонарик в левую руку, она засунула правую под куртку, и нащупала рукоятку карамбита.
— Эй! — прокричал глубокий голос. — Эй! Прекрати это!
Квинн замерла. Пульс бешено колотился в горле. Неужели этот крик предназначался ей? Неужели ее узнали?
— Вы, воры! Убирайтесь оттуда!
Нет. Это кто-то другой.
Дюжина фонариков устремилась на говорившего как прожектор. На бетонной стоянке перед большим складским зданием, в десяти ярдах от первого дока, стоял человек.
На нем была помятая темная куртка, ботинки и кепка дальнобойщика, низко надвинутая на глаза. Лет сорок, наверное. В руках он держал дробовик.
Мужчина щурился от яркого света, ствол дробовика колебался.
— Отойдите черт возьми от этих лодок! Я буду стрелять!
— НЕТ! — Ксандер спрыгнул со скоростной лодки, пронесся по покрытому водой причалу и остановился в нескольких футах от незваного гостя. — Это ужасная идея. Для тебя.
— Эти лодки вам не принадлежат!
— Кто сказал? — выкрикнул кто-то из толпы — Далия. — Мы считаем, что они не принадлежат никому!
Квинн стояла на месте, не зная, что делать, страх и ужас бились у нее в голове в такт приливу.
Раздался раскат грома. Волны, бьющиеся о причал, ревели в ее ушах. Иглы сильного дождя жалили лицо, как шрапнель.
Она вывернула шею, моргая от влаги, и судорожно искала Саттера. Разглядеть что-то не удавалось. Ее шея дрожала, во рту пересохло, Квинн прекрасно понимала, что он может подкрасться к ней и, воспользовавшись тем, что она отвлеклась, отомстить.
Ксандер направился к незнакомцу. По меньшей мере сорок человек сомкнулись вокруг них в свободную подкову. Потом их стало пятьдесят, потом шестьдесят.
— Я буду стрелять! — крикнул мужчина, дрожащим голосом. — Не приближайтесь!
Они подошли ближе. Не обращая внимания на ветер и дождь, они стремились к добыче, попавшей в их сети.
Ксандер вытащил свой меч.
— Если бы у тебя в стволе имелись патроны, ты бы уже выстрелил.
«Беги», — мысленно прошептала Квинн. Если он побежит, у него может появиться шанс. «Беги!» Ее губы шевелились, сырые и потрескавшиеся, слова подхватывались ветром и уносились прочь.
Ствол дробовика колебался, когда мужчина переводил прицел с одного человека на другого.
— Не подходите! Я предупреждаю вас!
Далия засмеялась и посветила фонариком в толпу. Луч поймал знакомую фигуру, громоздкую тень рядом с Ксандером.
Значит, Саттер с группой. А не преследовал ее в темноте. На этот раз.
— Покиньте это место! — прокричал мужчина.
— Теперь оно наше, — ровно сказал Ксандер. — Тебе не нужны эти вещи. Это тебе не поможет.
Квинн не мог разобрать ни одного выражения лица, кроме лица мужчины — белки его глаз расширились и округлились, рот открылся, словно его челюсть не держалась. Он пребывал в полном ужасе.
— Что мы делаем с теми, кто не с нами? Кто сражается с нами? — громко вопросил Ксандер.
Растерянный, мужчина обшаривал толпу в поисках союзника, того, кто мог бы ему помочь. Он не нашел никого. Ни пощады, ни милосердия.
— Это наши лодки! Моя работа — защищать это место!
— Взять его. — Квинн едва слышала слова Ксандера за воем ветра и собственным пульсом, но остальные расслышали. — Взять его!
Они набросились, как стая волков, с криками и рычанием, с оружием ближнего боя.
Квинн не могла разглядеть детали, да и не хотела. Размытые, меняющиеся формы в темноте и под дождем. Ворчание, глухие мокрые удары, крики боли вперемешку с мольбами о пощаде, которые оставались без ответа.
«Прекратите!» Ее сознание кричало, но не издавало ни звука.
Попытка остановить избиение означала бы верную смерть. Стая почует кровь и набросится на нее с такой же уверенностью, с какой чайки набросились на свою товарку.