От лица Локи.
Вокруг был только лишь белый туман, сквозь молочную дымку словно пытался пробиться яркий ослепляющий свет… Значит выход есть! И я шел к нему, шел, водя руками в воздухе, думая о том, что при подобных телодвижениях туман хоть немного рассеется.
Вдалеке послышались голоса. Пришлось ускорить шаг. Бродить неизвестно где и одному в этом тумане мне не хотелось, может хоть кто-то встретится?
Я пытался вспомнить, откуда я тут, как я сюда пришел, что было до этого. Но память словно отшибло. Все тело неприятно побаливало, но я решил, что разберусь с этим позднее, сейчас надо просто выбраться, потому что бродить по этому туману мне категорически не хотелось.
Голоса смолкли. Я замер, разочарованно глядя в белую пустоту, что расстелилась передо мной. Что вообще происходит? Я сплю или нет? Реальность и сон смешались… Я снова сделал шаг, свет стал ярче, он буквально ослепил меня, я моргнул и…
Тумана не было, был белый потолок с какой-то лепниной золотистого цвета. В воздухе стоял запах медикаментов. Голова раскалывалась со страшной силой и мозг начали заполнять чудовищные воспоминания, которые я предпочел бы забыть, запереть в самой дальней комнате сознания. Но, черт, то, что мучает больше всего, то, что ты бы предпочел забыть – ты будешь это всегда вспоминать в первую очередь: когда просыпаешься, засыпаешь, когда тебе плохо… ВСЕГДА!
Я повернул голову. Стены комнаты, в которой я лежал, были светло-серого цвета, который навевал уныние, словно я лежу в палате для умирающих, хотя, кто знает. Комната была пуста, но звать я никого не спешил, точнее, мне необходимо было побыть одному. Мне надо, чтобы до мозга дошло полное осознание – Голодные Игры закончились. Я – победитель. Я – поеду домой и… придется как-то жить дальше, только как именно и откуда черпать силы, я не знаю.
Дверь тихонько отворилась, и на свое удивление я увидел Тию. Она тихонько прошмыгнула в палату. Ее длинные волосы состригли, и теперь на голове красовался мальчишеский ежик.
- Рада, что ты очнулся, - глухо произнесла она, - а то я самая первая оклемалась, эти медики достали, также, как и мой чертов ментор, хочется поговорить с кем-нибудь нормальным.
- А Ева? – спрашиваю я.
Тиаэль плюхается на мою кровать и как-то приторно улыбается, затем проведя рукой по своим коротким волосам, говорит:
- Без сознания. Ей кстати тоже волосы состригли, не так сильно, как мне, где-то по подбородок, но это делает ее неузнаваемой.
- А тебе почему состригли? – интересуюсь я.
- Потому что я так захотела. Знаешь, когда все дерьмо позади, приходит осознание, что чтобы было легче – надо все менять. Абсолютно все! Начиная с прически и заканчивая местом жительства. Только так можно оклематься и хоть на время забыться. А еще можно пить или… наркотики, мне кажется, это тоже хороший вариант.
Я ничего не сказал. Лишь усмехнулся и снова уставился на золотистую лепнину на потолке. Тии больно, и надо быть идиотом, чтобы думать иначе. Она рыдала, когда поняла, что Леона больше нет, но пытаться разговорить ее по этому поводу, просто бесполезно. Тиаэль ничего не расскажет, ничего не скажет и даже не покажет слез… наверное.
- Ты права, - говорю я и снова смотрю на эльфийку, - как прибуду в Асгард – напьюсь. Каждый день буду пить.
Тиа улыбается.
- Меня зови на пирушки! Я буду только рада!
Мы обменялись улыбками. Внезапно дверь распахнулась, и зашел Галактион. Завидев моего ментора, Тиаэль встала с кровати и задорно подмигнув мне, вышла.
Галактион подошел к кровати и сел на стул, что стоял рядом.
- Ну как ты? – спросил он.
- Как ты чувствовал себя после Голодных Игр? – говорю я вместо того, чтобы ответить.
- Ой, дерьмово и-то – это мягко сказано, даже слишком, - отмахивается мужчина. – Однако, вы с Евой молодцы. Все делали ставки на вас, ну и еще эльфийка многим понравилась, особенно после того, как она сдружилась с Евой.
- Это была часть ее коварного плана, - хрипло отзываюсь я и понимаю, что в моем голосе присутствуют нотки горечи.
- Знаю.
- Как ты ее раскусил?
- Когда она разбила зеркало. Ты не понимаешь, она вроде как показалась слабой тогда, нестабильной, но… эта жгучая ненависть… поверь, когда так ненавидишь, можешь победить где угодно и кого угодно!
- Умно.
Галактион смотрит на меня и внезапно как-то хитро улыбается.
- Ты разочаровался в ней, - подтверждает он.
- И что ты хочешь мне этим сказать?
- Если разочаровался, значит…
- Оставь свои разговоры про любовь! – отрезаю я. – Хватит с меня.
- Хорошо, разберетесь сами, потом.
***
После этого проходит день. За это время меня посетили и Роза, и Клайд, забегала вечно суетящаяся Иви. Я смотрел на них на всех так, будто вижу в первый раз или в другой жизни. Мне было чертовски странно разговаривать с ними, после всего того, что я пережил на арене. Мне даже кажется, что было бы гораздо легче, если бы нам сменили организатора, ментора и стилистов.
Наутро из палаты меня переселяют в ту же квартиру, в которой мы жили до начала игр. Сегодня вечером у каждого участника возьмут интервью, затем, на следующий день, на площади состоится награждение победителей. И все – пятьдесят пятые Голодные Игры закроют.
С Евой я сталкиваюсь в коридоре, когда иду в свою комнату. Девушка немного растерялась, по ее виду это было прекрасно заметно. Волосы на голове были мокрые. Сама она была одета в белые тапочки и шелковый халат зеленого цвета.
- Привет, - говорим мы одновременно, затем усмехаемся. Я все также смотрю на Еву, ее взгляд упирается в пол.
- Поверить не могу, что все позади, и мы снова в этой квартире, в Тренировочном центре… будто ничего и не было, - внезапно говорит девушка и смотрит на меня. – Я очень рада, что с тобой все хорошо.
А я в этот момент, не знал, что сказать. Поэтому я просто холодно кивнул и ушел в свою комнату. Перед тем как закрыть дверь, я услышал напряженный вздох Евы.
Отдохнуть мне не дали. Мне не дали даже толком поесть или просто полежать. Несмотря на то, что сильных ранений на играх я не получил, все равно во всем теле присутствовала неприятная ломота и слабость. Когда я направился к Клайду, я и вовсе почувствовал себя уставшим. Мне хотелось только спать и больше ничего.
Клайд был немного растерян, говорил тихо, отрывками, не смотрел мне в глаза и напрягался, когда я смотрел на него. Про то, что было на арене, он вообще ничего не говорил. Мог сказать что-то про костюм, про интервью, но про игры упорно молчал.
- Костюм будет жемчужно-серого цвета, волосы тебе просто уложат, ничего особенного и провокационного. И помни, ты – победитель, улыбки уже как-то ни к месту. Только холодный взгляд и сдержанность, - говорит Клайд.
- Разве теперь мое поведение как-то важно? – удивляюсь я.
- Да. Теперь, когда ты победитель, оно важно всегда. Все миры будут наблюдать за тобой, Локи, ты - первый представитель царской династии, первый участник, который принадлежит правящей семье, к тебе будет особо повышенное внимание. А потом еще будет Тур Победителей, ты и Ева – вы будете менторами в пятьдесят шестых играх. Это навсегда, Локи. Забыть Голодные Игры у тебя просто не получится, потому что каждый день, каждую секунду и каждую минуту, тебе будут напоминать об этом.
Я, молча, слушаю все это. А сердце так напряженно бьется в груди, словно сейчас меня снова выпустят на арену. Естественно больно и погано слышать о том, что ты так хочешь забыть – тебе будут напоминать об этом вечность. Что игры – это не конец. Это начало, начало великого притворства. Ты надеваешь маску перед толпой, в каждом мире машешь рукой народу и говоришь: «У меня все стабильно, у меня все в порядке. Подумаешь, игры, разве это сложно – убивать и самому быть на волосок от смерти? Естественно нет!».
Клайд видит мое замешательство и сам с горечью в глазах вздыхает. А затем, хлопает меня по плечу и говорит: