- Иди прими ванну, тебе надо расслабиться.
Я просто разворачиваюсь, иду в ванную, на ходу раздумываю, а не утопиться ли мне? Потом резко передумываю, потому что умереть красиво, я мог бы и на арене.
Расслабиться не удается. Стоит мне закрыть глаза, как я вспоминаю киборга, что был на арене и падение с обрыва, дикую боль в боку, как я думал о смерти тогда, я ведь был уверен, что умру. Потом перед глазами возникает воспоминание, как Леона догоняют те твари, валят на землю и вгрызаются своими зубами в его тело, как брызнула кровь…
Я резко распахиваю глаза и сажусь, проводя руками по лицу. Мне кажется, что сейчас моя голова взорвется. Я понимаю, что мои эмоции зашкаливают, напряжение, что поселилось в душе, никогда не уйдет, страх тоже останется. Я навсегда запомню: боль, падение, киборга, смерть Леона. Я нестабилен, и эта нестабильность каждый день будет давить на душу и сердце тяжким грузом, и когда-нибудь это раздавит меня.
Я выхожу из ванной, на ходу запахивая халат. В комнате стилистов никого нет. Пусто. Но повернув голову, я понял, что ошибся.
Возле окна полубоком стоит высокий молодой мужчина. Черные волосы, бледная кожа, острые черты лица. На нем дорогой костюм темно-серого цвета. Мужчина взглянул на меня, и я смог посмотреть в его холодные темные глаза. Юна Виорд – главный организатор и распорядитель Голодных Игр. Вот уже как несколько тысячелетий (по нашим меркам) он занимает этот важный пост.
Юна поворачивается. Я вспоминаю все те ощущения, что испытывал по отношению к нему на Церемонии открытия. Приятный на вид, но это скучающее и безразличное выражение лица делает его поистине мерзким.
Я выпрямляюсь и складываю руки на груди. Мой взгляд сейчас гораздо холоднее, чем его. Мы можем даже посоревноваться как-нибудь, кто суровее на кого взглянет. Правда, сейчас, он наверняка пришел не за этим.
- Принц Локи, рад видеть вас в здравии.
У Юны был глубокий приятный баритон, говорил он чуть растягивая слова и сощуривал глаза при разговоре.
Виорд сделал пару шагов вперед, видимо ожидая, что я что-нибудь скажу. Но я молчал. Потому что мне не хотелось что-либо говорить человеку, который каждое тысячелетие устраивает бойни.
- Вы держали всех зрителей в немалом напряжении, также, как и Ева. Признаться, честно, получились весьма насыщенные игры, правда… я не доволен.
Я напрягся, но виду не подал. Лишь состроил еще более безразличное выражение, словно его слова для меня пустой звук.
- И в чем же заключается ваше недовольство? – спросил я холодным тоном.
- В том, что вы и Ева выжили.
- Ох, простите, - зло усмехаюсь я, - знал бы, что вы расстроитесь из-за этого, я бы не стал бороться за жизнь, а позволил бы профи убить себя.
- Я понимаю всю вашу злость и то, почему вы сейчас говорите с таким злым сарказмом, но вы многого не понимаете. К тому же, я не сказал, что расстроен, я сказал, что я недоволен – это разные вещи.
Юна смиряет меня ледяным взглядом, затем садится в кресло. Я тоже сажусь, не сводя с распорядителя глаз.
- Видите ли, Локи, игры – это очень сложная система, порой, исход решают не игроки, а распорядители и спонсоры. Вы же, каким-то чудесным образом, нарушили всю систему! – На последнем предложении Виорд повысил голос, словно хотел донести до меня всю абсурдность ситуации. Я молчал, ничего не говорил. Реагировать как-то на его слова и показывать эмоции, я не собирался. Так он может понять, что тема действительно задела и взволновала меня, а если я буду молчать, он не сможет понять, что именно я испытываю.
- Когда вы и Ева, появились в играх, естественно, было ясно, что вы оба – необычные участники. Вы – принц, который борется со своей темной стороной, но при этом у вас большое сердце, и всю свою душевность вы показываете только избранным. Ева – падший ангел, с темным прошлым, который пытается встать на путь истинный, который пытается обуздать всю свою злость и ненависть. Вы оба – весьма необычные экземпляры! – Юна помолчал и исподлобья посмотрел на меня, видимо снова ожидая моей реакции. Я же просто сцепил руки в замок и облокотился на спинку кресла.
- Но, вы оба… должны были умереть. Игры – они на то и направленны. Заинтересовать зрителей, найти уникальных участников, с помощью незначительных вещей и случаев, выстроить цепочку событий. Но в конце, выживает именно тот, кто кажется сильным внешне, тот, кто точно может победить, в нашем случае – это мог быть кто-то из профи, впрочем, как и всегда. А тот, кто интересовал и интриговал – должен умереть, пасть как герой. Умереть и унести с собой в могилу свои тайны, всю свою боль. И это становится настоящей сенсацией! Все потом не могут угомониться, обсуждают и обсуждают прошедшие игры! А тот, кто выиграл, уходит на второй план. Про него мало кто вспоминает, восхищаются только автоматически и только тогда, когда этот победитель появляется на публике. И главное, этот победитель не доставляет распорядителям никаких проблем. Мы, можно сказать, гармонично сосуществуем. А с вами такого не выйдет, ни с Евой, ни даже с Тиаэль, которая тоже стала своеобразной героиней, особенно после смерти Леона, которого она якобы любила.
- Мы ваша помеха? – просто спрашиваю я.
- Да. Но я обещаю не трогать ни вас, ни Еву или Тию, если вы отойдете на второй план, и мы будем с вами, как я уже сказал ранее, гармонично сосуществовать.
- Я не понимаю сути вашего разговора, - честно признаюсь я, - вас что-то беспокоит, но я не понимаю, что именно. Если честно, мне ничего не хочется после этих проклятых игр, поэтому, какие бы опасения вас там не мучили, сразу говорю – это беспокойство лишнее. Я просто хочу, чтобы меня все оставили в покое.
Юна кивает, лицо его приобретает довольное выражение. Сразу же понятно, что ответом он удовлетворен.
- А теперь просто объясните мне, что вас беспокоит! – потребовал я.
- Ваше неповиновение. Кое-где поползли слухи, что ваше участие – переломный момент Голодных Игр, что вы положите этому конец, - пояснил Юна.
Я просто кивнул и поднялся с кресла.
- Идея неплохая, - срывается с моих губ, - все-таки, меня немало возмущает то, что я вынужден был принять участие в Голодных Играх, наравне с простолюдинами. Я вынужден хоть как-то подпортить распорядителям нервы или хотя бы выразить свое недовольство. Но, с другой стороны, игры принесли мне немало пользы.
Я смотрю на Виорда, который улыбается. Ему нравится ход моих мыслей, и в этот момент, я понимаю, что мы с ним похожи. Он словно – обратная сторона монеты, которую чеканили под меня.
- Вы можете выразить все свое недовольство на сегодняшнем интервью, - говорит Юна и тоже встает с кресла. – Кстати, у вас неплохой вкус. Я имею ввиду Еву. Признаться честно, я бы сам многое отдал, чтобы провести с ней хотя бы одну ночь.
Мои руки резко сжимаются в кулаки. Я понимал, что этот ублюдок специально пытается задеть меня, но я сдерживаюсь, а затем с лукавой улыбкой произношу:
- А вы предложите ей, мало ли, вдруг согласится.
- Я подумаю.
Юна начинает идти к двери. Несколько секунд я смотрю на его удаляющийся силуэт.
- Но если с Евой или с Тиаэль что-то случиться, сразу же говорю – это будет маленькая искра, которая породит пламя, и этого пламени будет достаточно, чтобы остановить игры навсегда!
Юна останавливается. Я представляю какое у него недовольное выражение лица и поэтому улыбаюсь, и отворачиваюсь к окну. Дверь громко хлопает.
От лица Евы.
Я просто резко прихожу в сознание. Мне не снились никакие сны, не было никаких видений, не было ничего. Просто р-раз - и я открыла глаза. Два – и я начала все вспоминать…
Я зажмурила глаза, надеясь, что темнота поможет мне не представлять все кровавые сцены, что я видела на арене. Но не помогло. Я вспоминаю и снова вспоминаю, и это больно ударяет по мозгам.
Я чувствую, как по щекам катятся слезы. Нет, я плачу не от понимания того, что я – победитель. Я плачу, потому что вспоминаю, что Леона нет. Я вспоминаю, как зарыдала Тиа. Значит, она что-то испытывала к нему, а если испытывала, то эта потеря переломная и весьма болезненная для нее.