— Капитан Сербовский, перекройте все дороги! Подполковник Батев, немедленно прочесать рыбацкий поселок! Капитан Дзодзоев, организуйте морскую погоню! Подполковник Полищук, чтобы через час, слышите, через час вся шайка красных находилась в этой самой камере, где лежит ваш друг... бывший полковник. Даю ровно час. Пеняйте на себя, подполковник Полищук. Вас может постигнуть участь вашего приятеля. Все ясно?
— Так точно, ваше превосходительство! — дрогнувшим голосом ответил тот.
— Исполняйте! — приказал генерал.
Вскоре Покровский не вошел, а вбежал в кабинет своего французского коллеги. Полковник был занят разговором по телефону. Из обрывков фраз Покровский сделал вывод, что Леман очень чем-то встревожен. Закончив разговор, француз внимательно, но каким-то опустошенным взглядом посмотрел на своего гостя.
— Вы хотите сказать, господин генерал, что нас... меня и вас провели, как щенят? — спросил Леман.
— Прежде всего вас, господин полковник, а я как ваш союзник...
— Да, мне только что сообщили, что командированный французский дипломат, не двойник, а подлинный, вернулся в посольство, обо всем рассказал, и господин посол требует немедленного ареста лже-Пикара.
— Ну для такого опытного контрразведчика, как вы, господин полковник, это будет не так уж трудно! — съязвил Покровский. — Тем более что ваш покорный слуга уже сделал соответствующие распоряжения.
Полковник расспросил о распоряжениях своего коллеги, потом стал звонить по телефону, разогнал по городу подчиненных...
— Если не в России, то во Франции я доберусь до этого... коммуниста, — пригрозил полковник.
По дороге в свой особняк Покровский тешил себя мыслью, что беглецов еще можно было схватить.
* * *
Балев, Бланше и еще двое в форме французских моряков поспешно сели в лодку. Они прощались с остающимися в Севастополе товарищами, с «певицей» — милой и храброй Машей.
Балев сказал на прощание Василию:
— Скажи товарищам в Москве, передай, пожалуйста, что болгарская «Надежда» не будет стрелять в русскую революцию!
— Точно така! — ответил его друг. — А ты, Христо, если встретишь где землячку, мою... балерину...
— Скажу, что земляки ждут ее в России, — пообещал Балев.
— Правильно! В Советской России.
Лодка отчалила. Вскоре ночную тишину нарушили долгие тревожные гудки. Лучи прожекторов с кораблей, с береговых укреплений шарили по бухте. Было ясно, что побег обнаружен и что будет погоня. Василий Захаров и его друзья поспешили скрыться, их поглотила ночная темнота.
Казалось, весь город поднят на ноги. Неистово ревели сирены, гремели выстрелы, тут и там раздавались громкие крики...
Лодке с трудом удалось прорваться сквозь заслон прожекторов. Она причалила к борту санитарного судна, над которым реяли два флага — французский и Красного Креста. Капитан судна ждал, как было условлено с месье Пикаром, лодку. Матросы спустили на воду веревочную лестницу, по которой Бланше, Балев и один из моряков поднялись на палубу. Оставшийся в лодке моряк сделал в ней пробоину, и суденышко, быстро наполнившись водой, стало идти ко дну... С новыми четырьмя пассажирами, которых срочно забинтовали и надели на них больничные халаты, санитарное судно продолжало свой путь.
— Вот теперь можно сказать, что операция выполнена, — сказал Бланше.
— Точно така! — согласился Балев. — Все понимаю, а вот как с этим санитарным судном...
Жорж лукаво улыбнулся, не торопясь с ответом.
— Тоже Сюзан? — не утерпел от вопроса Балев.
— И она тоже. Как участница операции. А сама операция, месье Христо де Балев, ты знаешь, где готовилась? Молодые, еще малоопытные товарищи в одном московском здании, где мы с тобой встречались, а матерых врагов наших перехитрили так, что благородный человек от такого поражения пустил бы пулю себе в лоб.
* * *
В Севастопольском порту все сбились с ног. Французские солдаты и агенты генерала Покровского врывались в дома, задерживали прохожих... Результаты погони были неутешительные для Покровского. Был отдан приказ проверять все суда.
К судну, приютившему группу Бланше, подошел сторожевой катер. Старший просигналил ручным фонарем приказ остановиться. Вахтенный с палубы спросил по-французски:
— Что надо?
— Чье судно? Куда следует? — крикнули с катера.
— Вы что, ослепли? Не видите, санитарное судно!
— Приказ останавливать все суда.
Луч прожектора с катера высветил французский флаг, а пониже полотнище с красным крестом.
— Санитарное судно! — прокричал в рупор вахтенный. — Будете болтаться у носа, пошлем на завтрак акулам. Раненых героев приказано не тревожить. Среди раненых есть и заразные... Тиф! Идем в Марсель.
На палубу вышел человек в белом халате, приветливо махнул рукой. Судно продолжало идти своим курсом. Человек в белом халате вошел в каюту, где лежал раненый с перевязанной головой. На немой вопрос раненого медик ответил:
— Они прекрасно поняли, что мы можем сделать пиф-паф.
— Точно така! — сказал «раненый» и озорно улыбнулся.
Бланше медленно снял бороду, очки и спросил:
— Настанет такое время, камарад Христо де Балев, когда никто никогда не будет делать пиф-паф?
— Будет, Жорж, непременно будет.
— А твоя революция, Христо де Балев, пока не удалась.
— Да, верно. Но все-таки это был первый бунт, первое восстание после русской революции... Недаром Ленин оценил ее так высоко, назвал эхом Октября, продолжением русской революции.
Балев покопался в своей сумке, потом протянул Бланше лист бумаги:
— Читай.
Француз принялся читать по складам, коверкая слова:
— «Наша революция оказалась явлением мировым. О том, что большевизм есть теперь явление мировое, говорит и вся буржуазия, и от этого признания становится очевидным, что наша революция поползла с Востока на Запад и встречает там все более подготовленную почву. Вы знаете, что вспыхнула революция в Болгарии».
Бланше взглянул на Балева:
— Ленин? Его слова?
Балев кивнул.
* * *
А в Севастополе по-прежнему было тревожно.
Василий Захаров и Маша Нежданова, соблюдая осторожность, пробрались к небольшому дому на окраине города. Маша, как было условлено, три раза стукнула в окно.
В доме скрывалось несколько человек подпольщиков. Они очень обрадовались пришедшим, однако чувствовалось, что люди эти чем-то встревожены...
— Что случилось? — спросила Маша.
Пожилой мужчина в очках — один из руководителей местного большевистского подполья, Григоровский, — сказал:
— Ранена женщина... француженка. Агитировала французских моряков не идти против нас.
— Сюзан! — догадалась Маша.
* * *
Иван Пчелинцев стоял перед зданием медицинского факультета, наблюдая, как ловко, сноровисто пожилая женщина приклеивала на доски свежие номера газет. Пчелинцев подошел и стал читать... Под крупными заголовками «Пролетарская солидарность болгарских моряков», «Что произошло на болгарском крейсере «Надежда?» были опубликованы сообщения о событиях в оккупированном Севастополе.
Пчелинцев читал, и лицо его было печально, глаза смотрели сурово. Дина подошла незаметно и, став сзади, тоже принялась читать газету.
— Поздравляю, товарищ Пчелинцев. Болгарская «Надежда» оправдала наши надежды, — сказала она.