Они направились в один из пригородов. Катрин остановилась около небольшого домика, утопающего в цветах.
— Да, поистине царство, — признался Леопольд, не скрывая своего восхищения.
Сад был небольшой, но цветов в нем оказалось огромное множество. Леопольд подумал, что Катрин вовсе не преувеличивала, когда говорила о том, что у нее не сад, а царство цветов. «Надо, наверное, очень любить жизнь, любить людей вокруг себя, жить мечтой и верой в прекрасное, светлое, чтобы все свободное время, свою молодость отдавать этому великолепию», — подумал Леопольд. Но то, что он увидел в садике, было еще не все «царство цветов». Катрин пригласила его следовать за ней, и они очутились в приземистом строении со стеклянной крышей, где росли никогда не виданные Леопольдом цветы.
— Это мой мир, — проникновенно произнесла Катрин, — мир цветов. У меня здесь все страны, все большие города... У каждого свой цвет. Вот голубая Франция. Моя милая Франция под голубым небом. А оранжевый цвет... это Австралия с ее прелестным зверьком кенгуру. Белые цветы напоминают о полюсе Северном и полюсе Южном. Это цвет белых медведей и ледяных торосов. А вот ваши... красные. Алые цветы. Цвет революции. Красная Россия.
Катрин сорвала красную гвоздику, прикрепила к лацкану пиджака Леопольда.
— Чтобы помнили...
— Вас? — быстро отозвался тронутой этим поступком Леопольд.
— Вашу Россию.
— Она не... моя.
— Как так? Ваша Россия... О ней много говорят, о вашей России. Там теперь, я слышала, все равные. Вы не хотите быть равным, месье Леопольд?
— Это все не так просто, а, вернее, очень сложно...
— А когда тебя... всю жизнь окружают одни цветы... Это просто? На столах, на окнах — всюду цветы, цветы, цветы.
— Каким смешным и жалким выглядит в этом царстве цветов мой букетик, — смущенно произнес Леопольд.
— Не бойтесь выглядеть смешным, — неожиданно назидательным тоном, как учительница, сказала Катрин.
— Часто это зависит не от нас.
— Там... в порту, вы выглядели растерянным, но... честным. За это вам награда, месье Леопольд. Первая награда из этого царства красоты...
Катрин быстро набрала букетик цветов и церемонно, как на торжествах, протянула гостю.
Леопольд в душевном порыве поцеловал руку, в которой эта милая девушка держала цветы.
* * *
В своем кабинете Иван Пчелинцев стоял перед большой картой Балканского полуострова. Обводя острием карандаша небольшой участок в Турции, он говорил своим сотрудникам:
— Христо Балев сообщает, что значительная часть врангелевских войск, примерно тридцать тысяч, дислоцированная в Турции, перебрасывается в Болгарию. Как видите, стремятся быть поближе к нашей границе. Что замышляет черный барон — наши враги держат в строжайшей тайне. Одно ясно, еще раз повторяю: они хотят быть ближе к России. И, конечно, не исключено, что в Болгарии они рассчитывают на более тесный контакт с населением, которое издавна и традиционно уважительно относится к русскому народу как своему освободителю.
Вошел секретарь, протянул Пчелинцеву пакет.
— Ну вот, — сказал Пчелинцев, прочитав бумагу, — первые корабли с врангелевцами уже прибыли в Варну, в Бургас. Предвидя это, мы имели встречи с болгарскими товарищами. Предварительные встречи, ибо мы не знали точно о дальнейших планах Врангеля. В возможном противоборстве врангелевскому штабу у нас должны быть надежные товарищи. Товарищ Ленин внимательно следит за событиями на Балканах. В Москву приезжает член руководства Болгарской компартии товарищ Георгий Димитров. На встречу с Владимиром Ильичей. Балканы были и остаются пороховым погребом. Если дать возможность черному барону поджечь фитиль, то от этого пострадают не только Балканы...
Зазвонил телефон. Пчелинцев взял трубку.
— Да. Феликс Эдмундович, готовимся, — произнес он. — Собрались специалисты по Крыму. Данные о Балканском полуострове? Так. Какие возможности для размещения врангелевцев? Да, все материалы будут подготовлены. Есть. Понял. Передам товарищам ваш привет. До свидания, Феликс Эдмундович.
Положив трубку, Пчелинцев как бы подвел итог разговора с чекистами:
— Поняли важность задачи? Думаю, что Владимир Ильич готовится к встрече с товарищем Георгием Димитровым, и ему нужен свежий материал о положении в Болгарии.
* * *
С каждым днем все больше врангелевцев прибывало в Болгарию. По улицам Варны к порту стекались толпы людей. Среди них была и Анна Орестовна. Те, кто стоял на пристани, смотрели, как по трапам сходят с кораблей русские генералы, офицеры, солдаты... Гринина внимательно всматривалась в лица прибывших. Казалось, уже все сошли на берег, а того, кого хотела увидеть Анна Орестовна, не было. «Может быть, он прибудет позднее, говорят, еще не все суда пришли из Турции в Варну», — подумала она. Ей хотелось спросить у офицера, который распоряжался выгрузкой людей, знает ли он что-нибудь о судьбе Агапова Александра Кузьмича, до последнего дня находившегося в Крыму, но чей-то громкий возглас «Раненых будут выгружать!» остановил ее. Она с возросшей тревогой всматривалась в подошедшие к причалам три парохода.
Раненых начали высаживать с первого корабля. Анна Орестовна подошла поближе к трапу, чтобы лучше видеть раненых. У большинства из них были перевязаны головы, некоторые опирались на костыли...
Подполковник Агапов сошел по трапу одним из первых. Он чуть прихрамывал, опирался на толстую трость.
— Александр! — крикнула Анна Орестовна и бросилась к трапу.
— Аннушка! — Агапов был поражен этой неожиданной встречей.
Они обнялись. Александр Кузьмич почувствовал под рукой вздрагивающие плечи кузины. Он сказал:
— Аннушка! Ты не доехала? Это я виноват. Не думал, что нас так... быстро сбросят в море.
— Мы на хорошей земле, Александр, — говорила она. — Ты ранен? Серьезно?
— Еще пригожусь...
— Куда тебя?
— В госпиталь, должно быть.
— Ну а что ждет вас завтра, Александр?
— Человек предполагает, Аннушка, а бог располагает... Скажи, как Костик?
— Все по-прежнему.
— А заграница...
— Не помогла. Мы оказались в руках авантюриста, шарлатана...
— О, мерзавец!
— Дина пишет о каком-то светиле в Питере.
— Она все еще там?
— В Крыму. С мужем. Они вас и... сбросили в море, Александр. Все смешалось. Родные люди, близкие оказались на разных берегах.
— Ты должна думать о спасении сына, Аннушка.
— А тут еще Кирилл заболел. Сердце. Почти ничего не пишет.
— А ты?
— Давно не танцую. Да и не до этого. Пора на покой. Детвору надо учить... А пока думала о возвращении. Соскучилась, Александр, по дому, по родине ужас как...
Мужчина в белом халате громко объявил:
— Господа офицеры, в госпиталь следуем на автомобилях.
Человек с бородкой и усами не закончил фразу, увидев рядом женщину, лицо которой показалось ему очень знакомым. Медик снял фуражку и осведомился:
— Простите великодушно, вы, случаем, не госпожа... Гринина?
Анна Орестовна на ходу кивнула и пошла вместе с Агаповым к автомобилю.
Медик сказал, обращаясь к раненым офицерам:
— Надо же! Эта дивная балерина здесь! В двух шагах!..
— Господин доктор, после нашего бегства из России нам суждено еще многих, очень многих увидеть на чужбине, — хмуро проронил офицер с перевязанной головой.
ЗАГОВОР НА РАССВЕТЕ
Поздно вечером по трапу военного корабля поднялись двое мужчин в пальто и шляпах. У входа в кают-компанию им козырнули несколько офицеров, помогли раздеться. Пришедшие оказались в генеральских мундирах. Их ввели в большое помещение, посреди которого за длинным столом сидело десятка два высших офицеров бежавшей из Крыма добровольческой белой армии. Присутствующие встали. Один из пришедших — генерал от инфантерии Кутепов — сделал знак рукой, и все сели. Спутником командира корпуса врангелевской армии Александра Павловича Кутепова был генерал Покровский. Заняв место во главе стола, Кутепов медленно обвел всех тяжелым взглядом уставшего, потерявшего сон и покой человека, затем хриплым голосом заговорил: