— Не здесь.
— Мы не понимаем, что нам делать.
— Я тоже не знаю, что вам делать.
— Хотя бы какие-то мысли у тебя есть по этому поводу?
— Мысли? Не знаю даже. Всё, что я слышал, и то случайно, и далеко я мог не так понять, что все челноки были проданы, на которых мы высаживались. Нужно выяснить, кому они их продали.
— Что нам это даст?
— Мы хотя бы будем знать, кто этим вопросом занимался здесь со стороны корпоратов и можно будет выйти на него. Поговорить с ним. Дальше видно будет.
— Всё это сложно.
— Проще варианта я не вижу. Можно подкупить кого-то здесь, но я не знаю, кому платить. К тому же здесь все боятся и сразу сообщают корпоратам. В общем, здесь всё не просто. Есть второй вариант — найти судью, который меня судил, и поговорить с ним. Он может знать что-то, хотя нас в держали в двух клетках и там находилось много разумных, в том числе несколько женщин. Он мог просто не запомнить. Если они вообще туда попали, как я.
— Сколько это — много разумных?
— Больше сотни.
— Откуда столько?
— Пленные наёмники, меня же с ними привезли в суд и вместе держали.
— Что с ними сделали?
— Не знаю, наверно, на бои отправили, а может, как меня, в рабство продали. Их просто уводили из клетки, и никто не возвращался обратно. Меня почти самым последним вывели. Вначале суд, потом медик снял нейросеть, и я очнулся в небольшом помещении. Затем снова вырубили станером. Пришёл в себя уже в кузове грузовика и рабском ошейнике. Довольный фермер сидит рядом и смотрит на меня.
Не стал её расстраивать и говорить, что раненых тогда среди нас практически не было. Скорее всего, их добивали.
— Что дальше было?
— Он посадил меня на цепь у себя во дворе и хотел продать на бои. Меня тогда не взяли. Боец из меня был никакой, я тогда ходить не мог, не то что драться.
— Может, он что-то знает?
— У него уже не спросишь, да и не знал он ничего. Он простой фермер, купил меня на местном аукционе.
— Понятно. Обними меня.
Обнял, это мне было не сложно.
— Ты нас не бросишь?
— Не брошу.
Знала бы ты, кто я самом деле.
— Сними ты этот скафандр наконец.
Она начала снимать его с меня. Когда ушли в прыжок, пришла и Зари. Я уже понял — когда они нервничали, им нужна такая разрядка. На следующий день мы вышли около шахтерской станции. Вмешиваться я не стал и молчал, хотя и находился в рубке. Все переговоры вела Зари по нейросети. Потом она огласила итоги:
— Хорошая новость — у них есть топливо. Плохая — они выставили какую-то астрономическую цену за него.
— Что скажете?
— Почему так дорого? — спросила почему-то меня Рина.
— Оно завозное, это очевидно. Вот только для чего они его здесь держат — не понятно. Нужно брать, если качество нормальное. Всё равно управление оплачивает. Какая разница какая цена.
Они обе промолчали после моих слов, но Зари начала разворачивать корабль к станции. Станция располагалась на поверхности большого астероида. Не знаю, как по мне, так это было неудобно, но, видимо, шахтеры так не считали. Около самого астероида висели два десятка транспортников и с десяток крупных шахтерских кораблей. Около самой станции на поверхности астероида стоял ещё не один десяток мелких шахтерских корабликов.
— Зари, мы стыковаться будем?
— Не знаю, всё зависит от того, как они заправлять нас будут. Я не выясняла подробности. Хочешь на станцию?
— Да, я не был на шахтерских станциях. Интересно сходить просмотреть, что здесь и как устроено. В бар сходить, размяться.
— Здесь нас не любят.
— Ерунда, у меня же формы нет, а значок я здесь оставлю.
— Боюсь, мы не можем тобой рисковать. Так что бар отменяется.
Они обе покачали головами отрицательно, и я понял — меня с корабля не выпустят. Жаль, хотелось прогуляться развеяться и посмотреть, как шахтеры живут. К тому же к станции лететь не пришлось — мы встали на дальней стоянке и к нам прилетела переделанная в топливо заправщик шахтёрская лоханка. Присосалась к баку и быстро заполнила один, потом другой.
— Ну что, баки полные, можно возвращаться.
— Может, сходим на станцию? — просящим голосом спросил у них.
— Нет, нам нужно возвращаться, — ответила Рина.
— Понятно.
Зари тем временем уже разворачивала челнок. Наверно, чтобы лишить меня искушения посетить станцию. Корабль начал разгоняться, и я решил вернуться в каюту.
— Блез, подожди, не уходи. Как думаешь, что делать будем?
— Что здесь думать — садиться надо на планету. Лучше незаметно, если получится.