— Мама пошла собирать рачков на побережье и не вернулась. Мы пошли её искать и нашли тебя. Ты никого не встречал там, на побережье?
— Нет, я никого не видел. Кроме этой твари.
— Скажи, как тебе удалось её убить?
Сказать, что использовал бластер и не то, что я им не доверял, но решил всё не усложнять. Хотя знают ли они, что такое бластер, было не понятно.
— Я его не убивал. Он, наверно, сам сдох, мне только его хвостом досталось.
— Ну да, ты был весь покусанный.
— Этого я не помню. Последнее, что помню, сильный удар, и я куда-то полетел.
— Мы подумали, это ты его убил.
— Не, я это точно.
— Кто тогда?
— Не знаю.
— Мы тебя нашли покусанного рядом с его пастью и без сознания.
— Наверно, это он подавился мною, когда хотел закусить.
— Это плохо, тогда мы не можем претендовать на долю дратора.
— Не переживайте, найдём что-нибудь поесть. Куда вы мою сумку дели?
— У тебя не было никакой сумки.
Здесь я вспомнил, что когда мне прилетело хвостом, я её выронил, и она улетела в сторону болота.
— Давно мы здесь?
— Два дня уже.
— Понятно почему я здесь. Почему вас не выпускают?
— Так мы же сказали, что мы твои жёны, вот и держат вместе.
— Что мне с вами делать?
Они обе напряглись в углу.
— Да не бойтесь вы, не обижу я вас.
— Может, ты возьмёшь нас в жёны?
— Вы ещё дети, какие из вас жёны.
— Хорошие жёны, мы уже всё умеем: и есть готовить, и по дому всё делать, и в постели согреем.
— Вам сколько лет, согревательницы?
— Что значит сколько лет?
— Сколько времени прошло с твоего рождения?
— Откуда я это могу знать, это только мама могла знать, но её уже не спросишь.
Вот это номер, тут даже не знают, сколько лет прошло. Впрочем, я вот тоже не знаю, сколько времени прошло уже с моей высадки на планету. Да и по большому счёту, я ничего не знаю. Самое странное, что умею вычислять сложные баллистические траектории. Может, я действительно из этих звёздных людей и похищал их тут? Ведь я совсем ничего не помню о себе. Если это так, то всё совсем плохо. Зачем мне они? Впрочем, они меня не предали и рассчитывают на мою помощь. Похоже, дела у них совсем плохи, если пошли на то, чтобы спрятать меня, хотя обе знают, кто я.
— Тони, Оли, подойдите поближе. Не бойтесь, я вас не обижу.
Они осторожно приблизились.
— Послушайте, садитесь рядом, я устал кричать вам в угол.
Я хотел негромко поговорить с ними, просто опасаясь, что за дверью камеры нас могут подслушивать.
— Разбежался, быстрый какой. Ты вначале накорми, потом лапать будешь.
— Тони, ты всё не так поняла, я хотел просто с вами пошептаться.
— Зачем?
— У меня есть сильное подозрение, что нас слушают.
Она задумалась, но не подошла.
— Ну вот, хотите стать жёнами, а боитесь.
— Мы к тебе ещё не привыкли, — подала голос младшая Оли.
— Ладно, как хотите.
Они отошли в уголок и там что-то шептались между собой. Потом Оли повернулась ко мне.
— Скажи, ты хороший воин?
— Понятия не имею, я же сказал, что ничего о себе не помню, даже как меня зовут.
— Тогда, наверно, мы не станем твоими жёнами.
— Как хотите.
Стоп, что значит, как хотите? Мне мои вещи нужны.
— Скажите, вы помните, где меня нашли?
— Конечно.
— Сможете меня туда отвести?
— Зачем?
— Мне нужны мои вещи.
— Тебе не стоит их забирать.
— Мне они нужны.
— Это опасно и не стоит туда ходить.
— Вам всё равно придётся туда идти, вам ведь нужны рачки для еды.
— Да, нужны, но может, мы ещё что-то придумаем.
— Хорошо, давайте так — вы поможете мне найти мою сумку, а я вас тогда накормлю.
— Ты это серьёзно?
— Конечно.
— Обещаешь?
— Обещаю, если найдёте мне мою сумку.
— Договорились.
Решил встать и немного походить по камере. Мне это удалось, но с трудом. Голова ещё сильно кружилась, и я по стенке подошёл к смотровому окну. Оно выходило во двор какого-то дома, и двор сейчас был пуст. Камера, где нас держали, была в подвале, и поэтому лестница вела наверх. В угол, в котором они находились, я не пошёл, а направился в дальний угол. Поначалу мне было тяжело, а потом ничего, расходился. Сделал даже несколько приседаний и успокоился, когда убедился, что я могу двигаться и сел на ступеньку. Дышать было по-прежнему тяжело, болела грудь и левый бок. Мои несостоявшиеся жены так и оставались в своём углу и оттуда наблюдали за тем, что я делаю. Через несколько часов дверь открылась, и на пороге стояли трое. Один показал на меня.