От набранной скорости всё сжалось в груди, и воображение нарисовало помидор, размазанный по стене тоннеля. К счастью, Кукуня быстро нагнал поезд – не успел испугаться как следует.
Изменив направление притяжения, Наблюдатель сделал заднюю стенку последнего вагона своим условным «полом». Чтобы не отстать, усилил гравитацию, но был готов в любой момент ослабить. Пока что получалось сохранять дистанцию между собой и поездом.
Ситуация была экстремальная, поэтому Кукуня отказался от невидимости – не до того!
Стены тоннеля пролетали мимо, снизу вверх, как будто его затягивало в чудовищный пылесос. Справа мелькали шпалы – Кукуня старался лететь так, чтобы держать в поле зрения третий рельс. Изоляция изоляцией, но поджариться тоже не хотелось. Восемьсот двадцать пять вольт – не шутка!
Догнал. Успел.
Ещё и двери не открылись, как Кукуня выскочил на платформу «Фрунзенской» и помчался с сумасшедшей скоростью к тому вагону, куда забросили сумку. Дежурная засвистела ему вслед.
Он успел в последнюю секунду, схватил «сокровище», прорвался сквозь закрывающиеся двери, пересёк платформу, двигаясь зигзагами и почти на четвереньках. Тяжело дыша, ввалился в вагон поезда, идущего в обратную сторону, до «Парка Культуры».
Сумку Кукуня прижимал к груди. Она была тяжёлая, и сквозь кожу выпирали острые углы книг.
Кто‑то из пассажиров засмеялся, но Кукуне было наплевать. Он знал, как выглядит: всклокоченные волосы, выбившиеся из «хвоста», раскрасневшиеся щёки, куртка, задравшаяся куда‑то на затылок – клоун, циркач!
Успокоился и вышел на «Парке Культуры» с гордым видом. Толстуха уже не плакала – просто стояла с грязными от потекшей туши щеками. Кукуня аккуратно положил сумку у её ног – и тут же вернулся в Слой невидимости.
Одни пассажиры решили, что он ушёл за колонну, другим показалось, что он направился к выходу... Вскоре о нём забыли. Всё внимание притянула охающая толстуха, которая вслух благодарила Господа и крутила головой, пытаясь понять, кто же так помог?
Пора было подниматься на потолок и продолжать наблюдение.
– Да ты у нас герой! – воскликнула Злата, вынырнув из‑за колонны.
И добавила, убивая надежду на «а вдруг она только что подошла»:
– Что ж ты сразу не вмешался? Когда её обижали? Мог бы обойтись без полётов!
Голос у неё был колючий, словно щётка для чистки одежды.
Кукуня не сразу узнал коллегу. Вместо неизменной тёплой лыжной куртки на Злате было строгое тёмно‑синее пальто, из‑под которого выглядывал деловой костюм. Теперь её никак нельзя было спутать с парнем – разве что манеры остались прежними, да в выражении лица не было ни тени кокетства.
– Впечатляет! – цыкая языком, Злата обошла вокруг растерявшегося юноши. – И как я буду докладывать об этом Деду? Какими словами? Есть для всего этого специальное название? – и она очертила рукой условный круг, включив туда Кукуню, толстуху и колонны.
– Ты мне не поверишь, но я в первый раз… – промямлил Кукуня и покраснел, осознав, насколько неубедительно это звучит.
Прямо‑таки эталон неубедительности.
– Что ж ты сразу спрятался? – едко поинтересовалась Злата. – Вручил бы лично! Она бы тебя отблагодарила!
Кукуня закусил нижнюю губу. Его узкое лицо, растерянное и немного глуповатое, стало упрямым.
– Я не должен показываться. Я не для того ей помог! – объяснил он.
Злата рассмеялась, беззлобно, но немного презрительно, и его это задело.
– Надоело тут сидеть! Я три года занимаюсь какой‑то фигнёй, а тут выпал шанс... шанс сделать что‑то хорошее! Что, делать добрые дела и помогать людям – неправильно? –запальчиво спросил Кукуня.
Злата улыбнулась, и ему показалось вдруг, что она его сейчас ударит.
– А мы тут, по‑твоему, чем занимаемся? Деньги, что ли, зарабатываем? В общем, так: наблюдение отменяется. Дед начинает охоту на Беседника. Приманка есть. Загонщиком буду я. А ты – подстраховываешь. Начинаем сегодня в пятнадцать тридцать. На «Краснопресненской». Не опоздай!
Она хотела что‑нибудь добавить. Например, слово «придурок». Но ограничилась коротким смешком. Потому что бесполезно.
А он и думать забыл про выволочку. Пусть ругают! Пусть издеваются! Он нужен Деду и будет работать в команде. Будет делать что‑то по‑настоящему полезное. В жизни Кукуни это было самым важным.
* * * 00:08 * * *
Самую важную правду о себе и своей жизни Варя узнала в женском туалете на втором этаже второго корпуса.
Произошло это на большой перемене, перед тестом по русскому. Источником правды стала одноклассница – коротконогая и неуклюжая Женька по прозвищу Колбаса.
Рейтинг «Вороны» неожиданно вырос: её не только пригласили вместе покурить в туалете, но даже угостили. А всё благодаря тому железобетонному спокойствию, с которым она выслушивала нотации в кабинете завуча.
– Мы берём на себя огромную ответственность! – заявила Майя Давидовна, расхаживая от окна до стола и обратно. – Вы должны понимать, к каким последствиям может привести наша доброта!
Благодаря приоткрытой двери её было хорошо слышно в коридоре. Любой желающий мог нечаянно заглянуть – и увидеть Варю. Преступница стояла, сцепив руки за спиной и уткнувшись взглядом в пол. Ни дать, ни взять заключённая в кабинете директора тюрьмы.
– Мы берём огромную ответственность! – в сотый раз повторила завуч. – Она – дурной пример, и если мы её простим, другие дети решат, что им всё можно!
Обращалась она к Деду, который сидел в гостевом кресле. Он отвечал тихо, так что из коридора не подслушать.
– Хорошо, что вы понимаете! – раздражённо воскликнула Майя Давидовна. – У вас будет много проблем с этим ребёнком! Особенно если вы не научитесь быть строже!
Услышав это грозное пророчество, Варя вздрогнула и прикусила губу, чтобы не расхохотаться. К счастью, никто не заметил. Кроме дяди.
– Мы приняли во внимание семейные обстоятельства, – сказала завуч. – Даём ей последнюю возможность. Испытательный срок! Пусть нагонит программу и сдаст письменные тесты по каждому предмету! По каждому!
Дядя уточнил, не повышая голоса.
За этот вопрос Варя простила ему и обыск, и допрос. На пару секунд он стал прежним, и в глазах заплясали знакомые чёртики.
– Нет! – взвилась завуч. – По физкультуре ничего писать не надо!
Слух о том, что Ворону оставляют, вмиг облетел старшие классы, да что там – весь лицей. Общественное мнение давно приговорило новенькую, и тут вдруг такое «чудо».
Но условия испытательного срока казались невыполнимыми.
Не чудо – кратковременная отсрочка.
Варя прогуляла каких‑то полтора месяца. И пропустила все проверочные по программе прошлого учебного года. Лицей гордился своей методикой по закреплению пройденного материала. К сентябрю здесь готовились как к маю, и даже серьёзнее.
«Не осилит!», «Сломается!», «Пошлёт всё на…» – хмыкали одноклассники.
Осилила. Нагнала, написала и сдала. Средний балл – семьдесят пять по стобалльной лицейской системе. Очень хорошо.
Без особых усилий, играючи, как будто прогуливать и зубрить были двумя равнозначными по лёгкости действиями.
Никто не знал, что она согласилась на унизительную «отработку» не ради школьного аттестата (сдался он ей!) и не ради дяди (да пошёл он!), а исключительно ради синеглазого рыцаря, встреченного в метро.
Сомнений не было, что однажды их пути снова пересекутся. И продолжится тот чудесный разговор, полный понимания и сочувствия. И он снова будет держать её за руку и слушать… Не хотелось выглядеть дурой, которая в школе не способна доучиться!
Варя думала об этом, пока писала контрольные или стояла у доски, и лицо у неё делалось отрешённо‑равнодушным. Как у робота.
Учителя объясняли её поведение трудным характером и семейными неурядицами.
Одноклассники втайне восхищались. Варя и не заметила, как из категории придурков переместилась в группу «прикольных».
Женька Колбаса, которая поначалу была всерьёз настроена против новенькой, начала «ухаживать» за Вороной – так весь класс узнал про положение сироты и про дядю‑опекуна, который предоставил племяннице полную свободу действий…